«Мы вступили в полосу безвременья»

Очередная «Умная среда», состоявшаяся в джаз-клубе «Труба», собрала не очень много народу. Возможно, тема доклада известного философа Николая Розова «Краткие и долгие циклы социально-политической истории России: анализ порождающегося механизма» показалась многим слишком сложной. Не простой оказалась и форма подачи лекции: со слайдами (различными графиками), которые не из каждой точки зала были видны, и с суховатыми комментариями к этим слайдам. Поэтому, чтобы читателю был понятен смыл представленной теории о цикличном развитии социально-политической истории России без каких-либо сопутствующих графиков, корреспондент НГС.НОВОСТИ задал г-ну Розову после доклада несколько вопросов.

Справка: Профессор Николай Розов (Институт философии и права СО РАН, Философский факультет НГУ) ознакомил в свое время российских интеллектуалов с современными достижениями исторической макросоциологии (три выпуска Альманаха «Время мира») и фундаментальным трудом Коллинза «Социология философий: глобальная теория интеллектуального изменения». Розов – автор ряда книг по теории ценностей, социальной эволюции и философии истории.

Вы придерживаетесь теории цикличного развития российской истории, когда общество после очередного подъема неизбежно приближается к очередному кризису. Покажите на каком-то примере эти циклы?

Я пользовался различными циклическими моделями, которые выявлены другими авторами. Сегодня же я представил краткие циклы реформ-контрреформ, о которых писали Александр Янов, Пантин и Лапкин. Я упоминаю фамилии, чтобы не присваивать результаты их трудов. Речь идет об уровне свободы-несвободы. Чтобы было понятней, приведу примеры. Пики свободы это – начало царствования Александра I, великие реформы Александра II, Февральская революция, отчасти НЭП, «оттепель» и Перестройка. Так же можно выделить и провалы – пики несвободы. Это, конечно же, опричнина, «бироновщина», царствование Николая I, реакция при Александре III, военный коммунизм, сталинский переворот 1928 – 1929 годов, брежневский поворот к такому смягченному неосталинизму и, похоже, что с начала 2000-х происходит некий откат к авторитаризму.

Исходя из этой концепции, получается, что мы постепенно движемся к пику свободы?

Нет. Мы сейчас вступили в такую полосу безвременья с постепенной деградацией самых важных функциональных процессов для общества и приближением кризиса. Вот как долго он будет назревать и когда разразится, разные авторы считают по-разному. Был такой доклад Белоусова (кстати, он вполне официальное лицо, советник правительства Фрадкова, его доклад правительство изучало и во многом согласилось), так вот в нем речь идет о том, что множество негативных тенденций сойдутся примерно в 2015 – 2018 годах. Может, что-то случится раньше, может – позже. От многих факторов это зависит. В том числе и от цены на нефть.

Значит, новый пик несвободы в нашем государстве еще не наступил?

Как мне представляется, пик этот, к счастью, не такой большой, как при Сталине и Николае I, мы уже прошли. Пожалуй, это было в 2004 – 2005 годах. Это связано и с реформированием избирательной системы и с множеством других маленьких реформ, которые привели к серьезным результатам. Произошло фактическое лишение прав граждан на организацию проведения референдумов, сейчас практически невозможно организовать новую политическую партию и невозможно выиграть выборы любыми движениями, которые не одобрены высшей властью. Далее будет происходить или более медленное или более быстрое ухудшение ситуации. Но не в смысле снижения уровня свободы, а в смысле нарастания каких-то дисфункций, учащенине аварий, рост социальных напряжений – того, с чем власть не сможет справиться, потому что она занята совсем другим. Мы знаем, чем она занята - в некотором смысле «приватизацией» государства.

В таком случае, мы все равно, рано или поздно, подойдем к пику свободы?

Если концепция верна, и циклическая закономерность будет действовать дальше, то примерно через 10 лет вновь появится «окно возможностей» для каких-то цивилизованных либеральных, демократических реформ. Появится на какое-то время, потом снова закроется. Сумеет ли российское общество воспользоваться этим шансом или не сумеет – очень большой и сложный вопрос, на который никто сейчас вам не ответит.

Мрачная такая картинка получается с этой цикличностью. Выходит, мы как лошадь, которая бежит по цирковой арене круг за кругом. Как вырваться из этого?

Сложный вопрос. Если принять предложенную мною модель, требуется очень многое. Чтобы вырваться из порочных циклов, должны быть изменены и социальные институты, и культурные стереотипы, и установки людей. Причем, все это вместе. Но непонятно, почему они будут изменяться, с чего бы? Возможно ли это? Лошадь по кругу – не совсем верный образ, потому что происходит и поступательное движение: развиваются технологии, инфраструктура, образование общества, наука и т.д. Скорее всего, это – не круг, а что-то вроде спирали. Но механизм циклов, как показывают и мои исследования, чрезвычайно могуч. Здесь вы правы, вырваться из него, если и можно, то очень трудно.

Какие же изменения в общественных институтах и человеческих установках должны произойти, чтобы вырваться из этой цикличности?

В институтах нужно, прежде всего, уходить от практик принуждения и насилия к практикам договоренностей и честного выполнения договоренностей, то есть к контрактам. Желательно, к горизонтальным контрактам. К одинаковым правилам игры, без учета того, кто ближе к начальству, кто дальше – без привилегий. Честная игра должна быть. Что касается установок… Один из наших демографов привел неплохой образ, он сказал, что подавляющее большинство советских, постсоветских людей, по сути дела, не горожане, то есть не граждане. Потому что они совсем по-другому решают проблему. Они решают ее так, как решает человек, приехавший в город из деревни. Настоящие граждане, если возникает проблема, объединяются между собой и смотрят, с кем и о чем можно договориться для того, чтобы отстоять свои права. Человек, приехавший из деревни, ищет, кому дать взятку. Всерьез, как мне кажется, до какого-то более или менее глубокого кризиса ничего не сдвинется. Все что можно сделать – достойно встретить вот это самое «окно возможностей».

А готовиться к встрече кризиса стоит?

Да, потому что он по-разному может протекать Он может протекать трагически, грубо говоря, с кровью, тифом, вшами и гражданской войной. А может протекать мягко, как «бархатная революция» – без насилия. Но это тоже будет кризис.

Так к какому сценарию надо готовиться?

В зависимости от того, как сложится расстановка сил, когда мы подойдем к кризису. Здесь может быть все - гражданская война и свержение власти, другой вариант – кровавый мятеж и его подавление, третий – закручивание гаек и продолжение стагнации, но это только подведет нас к новому кризису. И, наконец, благоприятный вариант – та самая новая попытка реформ.

Россия должна развиваться по примеру какой-то западной модели или все-таки идти по своему, как говорят, особому пути?

Видимо, ни то ни другое в чистом виде неверно. Россия всегда пойдет своим путем, но это вовсе не обозначает, что этот путь – антизападный. Что-то можно брать на Западе – из Европы, из Америки, а что-то - из Китая, Индии, Мексики... А тот путь, по которому идет Россия сейчас, скажем так, он явно не очень благоприятен для основной массы населения, для народа. Можно сравнить сегодняшний народ-победитель во Второй мировой войне и народ проигравший – объединенная сейчас Германия, и посмотреть, как люди живут. У них разбомбленные города и запустение были ничуть не меньше, чем у нас в Гражданскую войну.

Сейчас я задам два очень коротких вопроса, на которые хотелось бы получить также лаконичные ответы. Кто виноват?

Безответственная власть, прежде всего. И, скажем так, все, кто соглашается продолжать жить в том же духе при такой власти и таком режиме, лишь приспосабливаясь к ним и ничего не желая менять.

И последний вопрос: что делать?

Готовиться к новому «окну возможностей» - размышлять, читать, обсуждать, находить единомышленников, понимать причины прошлых провалов, накапливать интеллектуальный капитал и «переговорную силу» для будущей более открытой, интересной и продуктивной политики.

Илья Калинин