«Это была спецоперация»

На берегу Обского водохранилища появился крест, отмечающий место, где Сибирь была де-факто присоединена к России. После долгих переговоров о деньгах с облправительством патриоты-энтузиасты добились установки в устье реки Ирмень в Ордынском районе мемориала победе, которую в 1598 году здесь одержали над ханом Кучумом, — последним, кто мог организованно сопротивляться претензиям русского государства на Сибирь. Как средневековые спецназовцы ликвидировали сепаратистов Кучума и стоит ли сравнивать завоевателей Сибири с конкистадорами, — выясняла корреспондент НГС.НОВОСТИ.

Крест высотой в три с половиной человеческих роста (плюс стела, оградка и прочий обязательный набор мемориальных элементов) появился на пустыре на окраине села Новопичугово. Комплекс сделан на деньги из областного бюджета; выделено около 3,2 млн руб., уже освоено — около 2,6 млн, — рассказал Андрей Некрасов, директор центра дополнительного образования «МГиВ» (расшифровывается как «Мужество, героизм и воля») при Сибирском кадетском корпусе: «Сделали сам холм, крест, стелу, оградку, дорогу — но надо еще укрепить берег и сделать освещение».

Андрей Некрасов был одним из инициаторов установки памятника: «Мы 20 лет раскачивали обладминистрацию, а сама эта история уходит в 1992 год, когда я проводил лагерные сборы для юных моряков под Бердском и решил устроить им поход. В поисках идеологической компоненты открыл атлас Новосибирской области и увидел значок, отмечающий место сражения в районе Новопичугово. Когда выяснилось, что на берегу нет никаких памятных знаков — я понял, что это уникальный шанс». Питомцы господина Некрасова (12–16 лет) сами сделали временный деревянный крест и отправились с ним в поход.

Власть в полузависимом от Русского царства Сибирском ханстве Кучум, выходец из Средней Азии, взял в 1563 году. В 1572-м, узнав о разорении Москвы крымским ханом, превратился в сепаратиста: разорвал отношения с федеральным центром, бросил платить дань, совершал набеги на татар, признавших власть русских и так далее.

Следующие двадцать лет позиции Кучума ослаблялись под натиском Ермака и прочих слуг царя. После временной победы хана — смерти Ермака на Иртыше — в 1598 году царь Борис Годунов отправил «в поход за Кучумом» выходца из прусского княжеского рода воеводу Андрея Воейкова. Известно, что перед битвой конный отряд в составе примерно 400 воинов (казаков и служилых татар) преодолел за 5 дней внезапным броском около 400 км и 20 августа внезапно атаковал стан Кучума, где было около 500 воинов.

«Говоря современным языком, это была спецоперация — блестяще спланированная и проведенная, — рассказывает господин Некрасов. — Ей должна была предшествовать долгая работа разведки, работа с прорусски настроенными агентами в стане Кучума, заранее просчитанные — в этих колоссальных пространствах! — его перемещения».

Андрей Некрасов предполагает, что в том месте, где сейчас установлен крест, воины Воейкова вполне могли перегруппировываться перед атакой: «Впереди шла разведка, тихо вырезая дальние и ближние посты охраны. За ней — казаки, вооруженные огнестрельным оружием, — они незамеченными подошли к стоянке Кучума на расстояние выстрела из пищали — а это порядка 100 м — и открыли огонь».

У казаков, напавших на сонных кучумовцев на рассвете, было безусловное не только стратегическое, но и огневое преимущество — «шайтанское» огнестрельное оружие плюс стальной шлем и броня. Пуля из пищали насквозь пробивала лошадь — это было страшное оружие, которое, впрочем, перезаряжать в бою возможности практически не было, поэтому за первым (он же последний) залпом в ход шли пики, сабли, топоры и ножи. Вторым эшелоном шли татары, которые стрелами останавливали попытки войска Кучума разбежаться. К полудню битва была выиграна — хан к тому времени уже бежал с несколькими приближенными, бросив свой гарем и деморализованные остатки войска.

Воевода Воейков позже сделал хорошую военную карьеру, успел повоевать с Лжедмитрием I и умер только в 1606 году. Уважаемый дворянский род Воейковых впоследствии породнился, к примеру, с родом Александра Пушкина. А вот дальнейшая судьба Кучума и обстоятельства его смерти неясны — есть несколько версий. «Через пару лет его свои и зарезали за то, что профукал Сибирь — удовлетворенно предполагает Андрей Некрасов. — Но организованное военное сопротивление присоединению Сибири уже закончилось именно там, на реке Ирмень».

Историк Михаил Шиловский отмечает, что важность боя лежит, скорее, в символической плоскости, — будущее Сибири было уже определено и едва ли могло сложиться по-другому, даже если бы часовые хана вовремя заметили наступление: «Это был последний гвоздь в гроб Кучума, уже оттесненного на периферию. Можно сравнить это с казнями свергнутых монархов, которые окончательно утверждают: эта ветка отрезана, пути назад нет. И хотя на разгроме Кучума организованное сопротивление закончилось, окончательный контроль над территорией русские установили только в XVIII веке — после разгрома Джунгарского ханства».

Полтора года назад на заседании совета по сохранению историко-культурного наследия при губернаторе вице-губернатор (сейчас — вице-мэр) Андрей Ксензов раскритиковал идею установки памятника, отметив, что сражение на реке Ирмень носило завоевательный характер и к «защите Отечества» никакого отношения не имеет.

Впрочем, и специалист по военно-патриотическому воспитанию Андрей Некрасов, и историк Михаил Шиловский сходятся на том, что ни битва с Кучумом, ни вообще покорение Сибири — не то, за что потомкам должно быть неловко.

«Кучум сам был не местным, он был пришельцем, который установил для местных жесточайшие налоги и забирал девушек в гарем, а юношей в армию, — рассуждает Некрасов. — Если бы он не был угнетателем, местное население бы так легко не согласилось помогать русским. Русские тоже установили дань — что по меркам того времени было нормально, — но в десять раз меньше. Кроме того, Кучум пытался насаждать ислам, а русские были веротерпимы и не мешали местным верить в своих богов».

Жителями Сибири, ставшими после поражения Кучума российскими подданными, в таежной лесостепной зоне были нынешние казахи, сибирские татары, сибирские киргизы, потом переселившиеся в район Иссык-Куля, а также буряты, а южнее — тувинцы, рассказывает Шиловский. На территории будущей Новосибирской области жили сибирские татары, а в районе Бердска и Колывани — телеуты.

«Должно ли нам быть стыдно за завоевание Сибири? — размышляет историк. — Мы не собирались порабощать и истреблять местных, они даже оказывались в лучшем положении, чем русские, потому что до конца XIX века их, например, не призывали в армию. Руководство страны с самого начала рассматривало аборигенные этносы как необходимый элемент освоения Сибири, потому что понимало, что освоить только силами русских такую территорию невозможно».

Впрочем, всего на рубеже XVI–XVII века к востоку от Урала проживало около 100 тыс. человек — меньше, чем сейчас в Бердске, замечает Шиловский.

Елена Полякова

Фото предоставлено редакцией «Ордынской газеты» (1), wikimedia.org (2)