Одежка с историей

«Умные среды», лекции экспертов на самые разнообразные темы – от архитектуры до юмора в рекламе – в клубе «Труба» уже стали традицией. Это похоже на возвращение в студенческие годы – плюс свободный вход, непринужденная атмосфера кафе и возможность подозвать официанта и заказать еще пива – такой возможности в вузовских аудиториях обычно не предусмотрено. На этот раз в «Трубе» выступила Татьяна Барчунова, доцент НГУ, специалист по антропологии постсоциализма, исследующая феномен магазинов second-hand. После лекции корреспондент НГС.НОВОСТИ задала Татьяне Барчуновой несколько вопросов.

Кто составляет основной контингент магазинов second-hand?

В России одна из категорий людей, которые пользуются «секондом» - мигранты, люди бедные, которые, тем не менее, хотят прилично выглядеть. Другая категория – это люди, которые хотят выглядеть оригинально. Среди них много творческих людей: артисты, циркачи, толкиенисты и другие ролевики. В «секондах» покупают одежду профессиональные портные, потому что им нужна какая-нибудь оригинальная фурнитура. Я знаю женщину, которая в советское время была товароведом одного из крупных универмагов Новосибирска, сейчас она отоваривается в «секондах», потому что считает, что одежда фабричная, очень хорошего качества. А она в этом понимает.

В России «секонды» появились в 1990-е, когда все рухнуло, и это были те магазины, в которых одежду продавали буквально на вес. Что с тех пор изменилось?

Сама идея – найти качественную вещь, аутентичный бренд за небольшие деньги не изменилась, потому что это сама сущность «секондов». Теперь появилась избирательность, люди стали лучше разбираться в одежде. На первых порах цель была простой: одеться. Теперь – «одеться во что-то не китайское и не турецкое».

По результатам Ваших исследований большинство посетителей магазинов second-hand – женщины. Почему?

Это связано с общим прагматизмом женщин и с тем, что женщины не так остро ощущают понижение социального статуса, с которым неизбежно ассоциируются старые вещи. К тому же, всем известно, что основные «походчики по магазинам», основные потребители, на которых ориентирована реклама, – женщины. И поэтому женщины в среднем чаще идут в «секонды», чем мужчины. Я не говорю про богемную тусовку, я говорю про массового потребителя.

На Западе одежда second-hand может быть атрибутом «антимоды», протеста против общества потребления, против брендов, против подавления индивидуальности... А для нас протестовать против общества потребления не так актуально, потому что у нас не так уж давно появилась возможность потреблять на всю катушку. По сути дела в СССР second-hand было даже слишком много – все эти барахолки с перепродажей ношеных джинсов…

Если говорить про общество потребления, то мы были и остаемся обществом потребления – в том числе и демонстративного потребления – в гораздо большей степени, чем Запад. Есть много историков, которые описывают, как зарождался этот советский консюмеризм. Любая вещь, которую удавалось достать в условиях дефицита, была не просто вещью. Вещь была нагружена смыслами гораздо больше, чем при любом капитализме. Потому что там была конкуренция производителей, а у нас – конкуренция потребителей. То, что ты надел, те импортные сапоги, это и есть то, что ты можешь, та ступенька в социальной иерархии, на которую ты поднялся.

Какое-то время развитие консюмеризма сдерживал традиционный аскетизм русской культуры…. Запустил русский консюмеризм Хрущев с его «догнать и перегнать Америку» - и в том числе и по потреблению. В первую очередь эта стратегическая линия стала разлагать «верхушку», а потом и массы…

Вы ссылались на экспертов, которые утверждают, что second-hand, как целое направление у нас не закрепится, потому что «нет традиции оптимизировать свои ресурсы». А как же вечное «а вдруг пригодится?»

Дело в том, что я не говорю про отдельных людей, я говорю про массовую культуру потребления и использования ресурсов. И я присоединяюсь к этому не потому, что я цитирую классиков, а потому, что я вижу, что происходит с помойками. Народ в условиях, когда появились новые вещи, легко выбрасывает на помойку старые. На Западе существует инфраструктура – распределение вещей на благотворительные нужды, гаражные распродажи… У нас ничего подобного нет. Для того чтобы такая инфраструктура возникла, нужна институциональная поддержка, в первую очередь, поддержка местных властей.

То есть, та же ситуация, что и с переработкой мусора?

Абсолютно. У нас это отсутствует. У нас другая стратегия – экстенсивного развития и это традиционно. То есть, быстро реализуемый проект, быстро-быстро получить прибыль. А налаживание инфраструктуры интенсивного развития – это очень долго. К тому же, на Западе очень развиты интернет-аукционы вроде e-Bay, в которые вовлечен огромный процент населения, и на которых продается все на свете, включая и всевозможные подержанные вещи.

А у нас это неразвито из-за недостаточной «компьютеризированности» населения?

«Компьютеризированность» у нас вполне приличная. Это связано с тем, что у нас нарушена культура оптимизации ресурсов, и в этом я согласна с экспертами.

Людям страшно покупать подержанную одежду, потому что им кажется, что она «снята с покойника» или ее носил человек с какой-то кожной болезнью. Это может быть как-то связано с недоверием и антипатией к западным странам, откуда в основном везут одежду second-hand?

Нет, ни в коем случае. Это универсальное свойство старой одежды, она всегда ассоциируется с болезнью и смертью. Или с миграцией – человек бросает то, что не может увезти. В этом была двусмысленность трофейных вещей. Мы всегда предполагаем, что если человек бросил свою вещь, – значит, он умер или по каким-то обстоятельствам был вынужден от всего отказаться. И это реликт того времени, когда производство вещей было достаточно ограниченным, и вещи выбрасывались только тогда, когда они полностью изнашивались.

Сейчас очень часто говорят об «ауре» или «энергетике» старых вещей. Но все эти «ауры» - тоже своего рода «идея секонд-хенд», которая пришла откуда-то с востока, прошла через запад и пришла к нам в уже довольно помятом виде… А как использование чужих, старых вещей воспринималось, например, в дореволюционной русской культуре?

В традиционной культуре всегда существует передача вещей от одного человека другому. И в разных традиционных культурах эта передача нагружена разными смыслами, в том числе и табу. Если упростить ситуацию, то подобная передача вещей связана с ограничениями: нет массового производства. Поэтому многократное использование, передача по наследству является важнейшим аспектом функционирования материальной культуры. А second-hand появляются только с мануфактурой, second-hand – это продукт избыточного производства. Современный оборот second-hand отличается от архаического тем, что сейчас циркуляция вещей приобретает глобальный характер. Вы никогда не узнаете, чью вещь вы носите.

Некоторые люди в жизни не купят куртку second-hand, но с удовольствием ездят на подержанных иномарках. Машины людей практически не смущают, хотя машина – это без пяти минут дом, в ней кто-то проводил значительную часть своей жизни.

Я думаю, что машина все-таки более абстрагирована от личностного обладания и больше нагружена брендом. Это, прежде всего, «Мерседес», а потом уже мы вспоминаем, сколько километров он проехал, и по дорогам какой страны он ездил, и кто в нем занимался сексом. В нем гораздо больше деталей, которые подлежат замене, без потери идентичности бренда. К тому же, одежда просто ближе к телу, это тактильный контакт, который создает более тесную связь между личностью хозяина и ее вещной оболочкой.

Елена Полякова, специально для НГС.НОВОСТИ