Цветы, разбухшие сквозь кожу

О выставке Валерия Казака, который создает масштабные картины из кожи — от лоскутной карты Африки и выпуклых натюрмортов до подражания Кандинскому

Соскучившись по замершей на лето культурной жизни в Новосибирске, зашла в ГЦИИ на выставку Валерия Казака. О том, что Казак работал прежде всего как дизайнер, я была в курсе и поэтому ожидала чего-то «прикладного», но любопытного — потому что он работает исключительно с кожей во всех ее проявлениях. Из множества кусочков кожи создает довольно масштабные картины, в которых занятного визуального эффекта достигает тем, что сталкивает разные текстуры, а какие-то создает и сам. Например, из армейского тулупа. Кусочки замши, потертой и состаренной кожи, нагретой и иссушенной, грубой и пористой, — Казак сшивает их то серебряной нитью, то кожаным шнурком, то причудливо переплетает, то скрепляет простой машинной строчкой. И в результате у него получаются весьма харизматичные картины, на которых виднеются то разбухшие гигантские цветы из сжатой черной кожи, то четко простроченные бархатистые лоскуты в коричневой палитре, которые сразу же ассоциируются с осенним лесом, то абстрактные полотна.

Все, что делает Казак, — текстильно и тактильно, к этим картинам хочется прикоснуться, на ощупь ощутить замысловатые кожаные текстуры. Даже свою подпись на всех работах автор «строчит». Все-таки художник работает на стыке дизайна, инсталляции и, безусловно, хенд-мейда. Но последний прошу не ассоциировать с кустарными поделками — это работы действительно высокого эстетического и технического уровня, пусть техника здесь и выходит на первый план. Казака заметно вдохновляет абстракционизм Кандинского, и некоторые работы прямо отсылают к цветовым абстракциям художника. Но не меньше Казак любит игру — например, работа «Африка» напоминает сшитую из разных текстур карту Африки цвета засушливой пустыни. И, конечно, много в творчестве Казака этничных работ, которые я бы назвала «археологическими», — это сложные конструкции, ограниченные условной рамой и скрепленные нитями. В этих подвешенных элементах можно узнать какие-то древние артефакты, дикие культы и что-то первобытное, что художник сумел выразить только с помощью лоскутков одной лишь кожи, то скручивая ее наподобие древесной коры, то сжимая в причудливые формы, как будто нечто рвется наружу из-за самой картины.

У нас в городе давно забыли, что помимо уютного и эстетичного дизайна интерьеров существует еще и интерьерная живопись. Последнюю, понятно, я так называю условно. И пока что в Новосибирске мне не встречался ни один дизайнер или художник, кто мог бы предложить нечто в этой актуальной нише, занятой чудовищными абстрактными цветопятнами, глядя на которые, невольно в уме подсчитываешь, сколько же было изведено масляной краски, либо унылой графикой, чья цель — быть незаметной в интерьере. Казак же предложил нечто новое, в самом деле оригинальное. И, глядя на его натюрморты с бутылками, бытовые картины с угловатым утюгом в духе русского модернизма или выпуклых снегирей, понимаешь, что этот художник способен перешагнуть рамки дизайна и интерьерной «живописи».

Фото автора