Кинопремьера: «Дитя человеческое» – мир спасут гастарбайтеры

Мексиканский режиссер Альфонсо Куарон прославился благодаря road movie «И твою маму тоже». А потом снял третьего «Гарри Поттера», наверное, самый непохожий на «Маму» фильм, который только можно было вообразить, – и там Куарон создал прорисованную до мельчайших штрихов фантастическую реальность. С огромным количеством деталей, которые хочется рассматривать, прокручивая пленку назад. Как оказалось, это была только маленькая разминка перед эпическими картинами кошмарного мира будущего в фильме «Дитя человеческое».

Люди всегда боялись за своих детей и на этом страхе, как на дрожжах, выращивали сюжеты о нечисти, подменяющей младенцев в колыбелях и крысоловах с дудочками. В двадцатом веке демографические изменения породили новую фобию – детей может вовсе не стать. Другая фобия, эффективный инструмент политических игр, - мигранты из стран третьего мира, которые все прибывают и прибывают в благополучные европейские столицы. Из этих двух фобий, доведенных до тотального и безвыходного кризиса, вырос роман писательницы П.Д. Джеймс, переделанный в сценарий фильма «Дитя человеческое».

Художественно совершенной картину альтернативной реальности делают детали. Общий упадок, навязчиво повторяющиеся по радио объявления о том, что любой, включая вашего дантиста, может оказаться угрозой обществу (то есть нелегальным иммигрантом), голубые коробочки наборов для добровольного самоубийства в домашних условиях, заброшенные школы с выбитыми стеклами, похожие на фоторепортажи о Чернобыле…

С того момента, когда герои попадают в гетто для беженцев, на улицах которого вооруженные толпы под транспарантами с арабской вязью сражаются против полицейских танков, стилистика фильма окончательно превращается в ночной кошмар, приснившийся после просмотра вечерних новостей.

По улицам, заваленным мусором, заставленным клетками, в которые полиция запихивает отловленных беженцев, мечется Тео (Клайв Оуэн). Он, как это обычно бывает в таких случаях, не рвался в герои и не искал приключений.

Но ему явилось чудо – девица с лексиконом и манерами пэтэушницы продемонстрировала ему круглый восьмимесячный животик – таких животиков на планете уже двадцать лет не видели. Теперь он должен защищать первую маму планеты и от властей, и от радикалов-подпольщиков, которые – тоже, как всегда, - не считаясь с человеческими жизнями, преследуют свои цели и видят в ребенке только «флаг» своего движения.

Если далеко не дивный мир будущего убедителен, достоверен и реален до последней мелочи, то в сюжете, действительно держащем в напряжении до самых титров, есть моменты, которые заставляют пробормотать: «Не верю». Уйти от вооруженной погони, толкая перед собой автомобиль, который никогда не заводится в нужный момент, - маловероятно, правда?

Но, с другой стороны, моменты чудесных спасений в фильме похожи, скорее, на религиозное чудо, чем на результат спланированных действий неопытного в экстремально-героических делах Тео. В конце концов, это притча, которая в альтернативной реальности, изображенной в фильме, станет первой главой главного религиозного текста нового мира. Если только этому миру удастся выжить.

Здесь присутствуют все приметы классической антиутопии. От государственной машины, истребляющей «лишних» людей, до коров, которым отрезают «лишние» - с точки зрения доильных аппаратов – соски. Этот контекст – опыт предыдущих антиутопий – мешает верить в хороший конец. Надежда – в данном случае организация «Проект «Человечество» - в антиутопии слишком часто оказывается ловушкой.

«Дитя человеческое» весьма политкорректно – надеждой мира, новой мадонной оказывается темнокожая беженка-нелегалка. Политкорректно по-хорошему, по-человечески, а не глупо и примитивно. Фильм просто напоминает о ценностях, которых нужно держаться, - например, о праве каждого человека на жизнь. Не знаю, можно ли называть эти ценности «политкорректностью».

Елена Полякова, специально для НГС.РЕЛАКС