Гуманитарная помощь погорельцам Хакасии: «40 % собранной одежды пойдет в утиль»

Ива Аврорина:
Добрый день, уважаемые слушатели, читатели и зрители портала НГС.НОВОСТИ.
Сегодня тему нашего прямого эфира мы назвали «Гуманитарная помощь погорельцам Хакасии: "40 % собранной одежды пойдет в утиль"».
Это фраза из поста в одной из социальных сетей, который написал Павел Симаков, один из наших гостей. Павел Симаков и Ольга Кочетова вернулись позавчера из Хакасии, куда они отвозили собранный ими же гуманитарный груз. Судя по тому, как читался анонс, и сколько вопросов пришло, интерес к этой теме достаточно большой.

Анастасияя:
Расскажите о том, что вы видели в Хакасии. Телевизору доверия нет.

Ива Аврорина:
Где вы были конкретно?

Ответ:
Для начала хочу поздороваться со всеми и сказать большое спасибо за сопереживание всем, кто принял участие в нашей акции.
Изначально у нас была одна цель — ехать в наиболее пострадавшие районы. Мы ориентировались, как и все, на сообщения в СМИ. Мы поддерживали отношения хакасскими журналистами, которые тоже давали нам какие-то наводки. Мы ехали в Ширá в первую очередь. Но до Шира мы не доехали. Как только пересекли границу Хакасии, мы увидели следы пожаров. Первый поселок, который был наиболее пострадавшим по версии наших хакасских друзей, — поселок Копьево. Решили заглянуть туда. Мы были в Шира, в Копьево, в Знаменке. По нашей наводке машина выезжала в Первомайское. В Бейбулук заезжали, это полностью сгоревший поселок.

Павел Симаков:
Заезжали в Жемчужный, где было размещено население, пострадавшее от пожара. Общались с пострадавшими, с администрацией Жемчужного. Выясняли, что нужно, что не нужно. По результатам этих встреч и появился тот пост в «Фейсбуке» про одежду.

Ива Аврорина:
Что там происходит?

Ольга Кочетова:
Происходит ликвидация последствий страшного пожара, которого, в принципе, с высокой долей вероятности могло бы и не быть, если бы были приняты определенные меры. Пал травы там бывает ежегодно. Кто это делает, непонятно. Та трава, которая горела в этот раз, тлела в течение недели. Перед пожаром было штормовое предупреждение с сообщением об ураганным ветре. Уже у кого-то должен был щелчок сработать: тлеет трава, ожидается ураганный ветер — алгоритм однозначно предполагает пожар. Но ничего не было сделано. В первую очередь надо было сделать защитную полосу. Это можно было сделать, и достаточно оперативно. Но, к сожалению, этого не произошло.

Павел Симаков:
Когда мы в Копьево заехали, пообщался я с главой Орджоникидзевского района. Все равно — одежду нам не надо, нужно это. Мы услышали. Спросили, можно ли нам поехать поговорить с погорельцами. Он сказал: «Да, у нас есть две улицы там, улица там. Дадим вам человека, езжайте, можете поговорить».

Ива Аврорина:
То есть поселок не полностью выгорел, а частями?

Павел Симаков:
Когда ты едешь по Хакасии, видно, куда двигался ветер, как шел огонь — он не шел по прямой, а шел зигзагами.
В деревнях, поселках есть дороги. Девушка, которая ездила с нами, по-моему, из соцзащиты, сказала: «Вот у нас дорога (3 м ширина, грунтовка) стоит. Вот от туда пошел огонь. Мы предполагали, что огонь дойдет до дороги и остановится, как у нас это происходит каждый год. А в этот раз не получилось». Спрашиваешь, зачем жгут траву каждый год, отвечают, что нужно, чтобы быстрее выросла свежая трава для выпаса скота.

Ольга Кочетова:
Ситуацию очень осложнило отсутствие снега в этом регионе в этом году — трава была очень сухая. Маленький уголечек вспыхивает мгновенно. Высота пламени была от 3 до 10 м. Это очень страшно. Оно на поселке сливалось со скоростью 30 м/с. Как кипящее молоко — раз, и накрывало все. Дома вспыхивали, отары вспыхивали, пастухи вместе с отарами сгорали.

Ива Аврорина:
Местные жители друг другу помогают?

Павел Симаков:
Да, конечно. Как минимум там идет расселение. Погорельцы расселились по родственникам, кто-то по соседям. Местные власти создали пункты расселения, как правило, это школа либо дом культуры. Это небольшие поселения, где все друг друга знают. Трагедия объединяет людей.
Непонятно, почему там прессы не было. Все съездили в Шира, а в небольшие поселки никто особо не ездил.

Ольга Кочетова:
Шира максимально выгорела, и на фоне визита первого лица это наиболее известный пострадавший пункт. Но на самом деле в Хакасии в этот день, в этот период вспыхнуло 46 населенных пунктов. Никто не понимает, как такое могло произойти. Хакасия пылала. Как, что… Можно любые версии приводить — поджоги, не поджоги. Но это можно было предотвратить, хотя бы минимизировать.

Павел Симаков:
Местные иронизируют по поводу происходящего: «Что Шира? У Путина тут дача в 30 км. Конечно, все сразу прилетели, начали тушить».
Поселок Шира — пожарные доливают тлеющие дома, хотя что там доливать, они все равно уже сгорели. А 30–40 км в сторону идет пожар…

Ольга Кочетова:
Ну, там не пожар — тлеющая трава, пал. Там не полыхает, но дыма много. Мы видим, что неотсыпанная деревня на пути у этого дыма. Мы тут же позвонили и сообщили об этом хакасским журналистам. Нам сказали, что сразу сообщили МЧС.

Ива Аврорина:
Непонятно, почему местные жители не окапывают свои деревни, когда видно, что соседняя сгорела.

Павел Симаков:
Эта поездка сломала все шаблоны в голове. Мы думали, что мы сейчас приедем, нас встретят с красными флагами развернутыми. Ничего подобного. Ощущение от волонтерской деятельности на 80 % наполнено негативом, а на 20 % позитивом. Причем позитив приходится выдумывать самому, иначе совсем все тоскливо станет.

Ива Аврорина:
В чем негатив?

Павел Симаков:
Я это называю «социальным паразитизмом». Обидно, когда приезжаешь, начинаешь доставать гуманитарную помощь, а люди говорят: это я возьму, а это нет. Ты стоишь и не можешь понять, как тебе на это реагировать.

Ива Аврорина:
А вы ожидали, что будут там аплодисменты?

Ольга Кочетова:
Нет. У меня существовал в голове некий шаблон сбора гуманитарной помощи. Я и родители мои собрали очень хорошие, качественные вещи. У большинства людей сбор гуманитарной помощи ассоциируется прежде всего со сбором одежды.
Почему мы поехали туда так стремительно? В воскресенье произошла эта трагедия. Она меня настолько резанула по сердцу. Я поняла, что если я завтра проснусь, выпью кофе, пойду на работу, буду заниматься своими делами, это будет предательством самой себя. Поэтому я предложила своему работодателю, компании «Сибмост», поддержать мою инициативу. Меня поддержали. Было поставлено жесткое условие — собираем в течение 2 дней. Было сказано, что ожидаются заморозки, и мы торопились собрать одежду. Даже эти 2 дня оказались критическими для основной массы собранной одежды. Потому что из Абакана и из других крупных городов в Хакасии, рядом с Хакасией, сразу же тоннами повезли туда одежду. Сейчас в Хакасии можно выстилать холмы одеждой.

Наталия:
вы говорите, что 40% пойдет в утиль, но почему вообще не был сформирован заказ на помощь.
Почему только на месте удалось выяснить , что действительно необходимо? Не было связи , не было адресно сформированных "Хотелок"?

Ива Аврорина:
Вы же не единственные. Я так понимаю, что при любых бедствиях люди начинают собирать гуманитарную помощь, и несут в основном одежду. Вы писали, что одежду несут крайне разную: леопардовое платье размером XXS, туфли на каблуках, сильно поношенную одежду...

Ответ:
Не знаю, почему не было сформировано адресного заказа. Мы находились на связи с хакасскими координаторами, это в основном журналисты. Они нам писали, что требуется. Не только про одежду писали. И на НГС мы озвучивали, и в нашем набате. Там было несколько пунктов: и предметы личной гигиены, и постельное белье, и продукты питания, одежда тоже была упомянута. Все отрефлексировали в основном на одежду. Проще было перетрясти собственный шкаф и отдать эти вещи.
Вещи разные были. Были очень хорошие, новые. Были вещи, которые реально пригодились.
У нас было три пункта сбора гумпомощи. На двух пунктах волонтеры работали на сортировке. На третьем, поскольку было ограничено время и у нас не хватало рук, гумпомощь была загружена без сортировки. Когда мы приехали на место, мы стали адресно раздавать гумпомощь. Обычно гумпомощь привозят, разгружают в каком-нибудь ДК, а там уже как хотят. А мы адресно раздавали. Представьте себе состояние людей, которые стоят с несчастными, опустошенными глазами, которые смотрят и ждут, что нам привезли, а ты достаешь футболку… До сих пор помню эту футболку — голубая футболка, вся в пятнах, драная. Я не знаю, чем руководствовался тот человек, когда отправлял эту футболку. Смотрю — лежит хорошая куртка мужская. Достаю, а она ломается и внутри плесень. Не могу оправдать людей, которые отправили такие вещи. Мерилом качества гуманитарной помощи, которую мы отправляем, должна выступать наша совесть.

Павел Симаков:
Именно так. Не надо отправлять то, что ты сам носить не будешь. Я взял с собой свои 2 костюма с мыслью кому-нибудь их там вручить. Хорошие, качественные офисные костюмы, которые я когда-то носил, а сейчас не нашу, так как стал шире в плечах. Людям там это абсолютно не нужно. Они говорят, посмотри там что-нибудь 58-го размера, что ты мне достаешь 44–46-й. Обувь есть мужская — они говорят, что туфли хорошие, но ты посмотри, может, там есть галоши. Спецовка шла на ура. Хочется сказать спасибо моему товарищу Марку и его руководителю, которые отправили 3 мешка новой спецодежды с обувью. Людям не нужны джинсы от-кутюр стоимостью в сотни долларов, им нужна мужская спецовка.

Ива Аврорина:
Мне почему-то запало в память леопардовое платье…

Ольга Кочетова:
На следующий день были женские стринги, фиолетовые, с кружевами. Я их достаю, а водитель говорит: «А это что?«. И девчонки, которые там стоят, селянки, спрашивают: «А че это такое?». А я что им скажу — салфеточка?

Ива Аврорина:
Как вы выкручивались из таких ситуаций?

Ольга Кочетова:
Убираешь в сторону, и все. Там некогда особо выкручиваться.
Вечером первого дня у нас взорвались все шаблоны в голове, взорвался мозг. Мы поняли, что приехали вообще не с тем, а надо то-то и то-то. В начале второго дня у нас уже был адресный заказ. Вплоть до того, что собрали телефоны людей, кому что нужно.

Павел Симаков:
Пока ехали из Красноярска, в Ачинске зашли в магазин. Ольга набрала семена, я набрал черенков, гвоздей 25 кг. Оказалось, не нужны людям гламурные шмотки, дайте им полкилограмма гвоздей, и, казалось, неделя у них состоялась.

Сергей:
Поясните, что вы имеете ввиду под соц. иждивенчеством?

Ответ:
Я думаю, что это философская проблема. Человек, который пострадал, начинает ощущать себя страдальцем вселенского масштаба и считать, что ему все должны. Вот эта ситуация, честно говоря, вырубает. Например, одна женщина сказала, что ей для ребенка нужна одежда, но только белая, а черные колготки она не возьмет. Или достаешь пакет с постельным бельем — говорят, что я новое возьму, а бэушное нет. Спрашиваю: а вам есть на чем спать. Мне отвечают, что нет, но зачем мне это забирать, если я 2 дня подожду, и мне новое привезут. Причем говорят с совершенно искренним возмущением: а что ты мне тут привез, что пытаешься мне втюхать.
Но это не все такие, конечно. Люди разные. Я бы выделил три категории погорельцев. Одни — те, кто считает, что им все должны, и высказывают претензии. Отдельная категория — вообще непогорельцы. Завозишь гуманитарку, у «ГАЗели» хвост скидывается, и вокруг тебя организовывается толпа. Ты же не можешь спрашивать у них удостоверение погорельца, доказательств, что они погорельцы. Достаешь коробку с консервами, дядька хватает и уносит ее. Говоришь: «Стой, поди сюда, верни назад. По две банки в руки будем давать». Он говорит: «Слышь, отвали, я побежал». Женщина подъезжает на машине стоимостью в 2 млн с лишним рублей, хорошо одетая, три карата на руке… Говорит: «Дай мне 12 ложек, 12 вилок и 12 маленьких ложечек». Я спрашиваю: «Вы погорелец?». Она говорит: «Нет, но у меня теща погорела». Я говорю: «Я, конечно, не вправе вас каким-то образом оценивать и обвинять в чем-то. Если вы нуждаетесь, возьмите, пожалуйста». Она берет, звонит мужу и говорит: «Все я для тещи взяла, можешь не покупать». Эта ситуация просто выносит мозг.

Ольга Кочетова:
И на этом фоне существуют совершенно светлые, очаровательные люди. Они доверились, допустим, Богу и говорят, что меня Бог защитит, мне ничего не надо. У него дом стоял 120 «квадратов», с бассейном, теплицей, с чем-то еще. Сейчас это просто пепелище. Он на нем копается. Мы к нему пристаем, может, гвоздей дать, он берет немного. Матрас взял, потому что живет сейчас в палатке. У нас сразу в голове очередной крыжик, что нужны матрасы, потому что он не один такой. Так и формировали этот список.

Павел Симаков:
Ощущение того, что ты делаешь полезное дело, возникает тогда, когда ты едешь общаться непосредственно с погорельцами. Причем это люди, которые никогда ни у кого ничего не просили. Когда ты приходишь к ним и спрашиваешь, чем ты можешь помочь, все смотрят и думают, что тут какие-то кренделя и пижоны из Новосибирска приехали… Абсолютно понятная ситуация недоверия. Существует недоверие к властям, к МЧС.

Ива Аврорина:
МЧС там работает? Оказывает какую-то помощь? Предлагали, я знаю, людям собирать металлолом…

Павел Симаков:
Есть МЧС, видели мы машины. На металлоломе люди и жили. У людей же погорело все. В первый день, когда мы приехали, мужики подогнали «воровайку», начали грузить туда машины. Спросил — зачем. Они сказали, что сдадут в металлолом, будут жить на эти деньги. Столкнулись с тем, что если бы не помощь волонтеров, то людям на следующий день есть нечего было бы. Один дед там в тапочках ходил. Искали, искали, в результате отдал свою обувь, потому что понимаю, человеку нужно, а у меня еще есть.

Ива Аврорина:
А власти помогают как-то? Там ведь должно быть расселение, организация питания, медицинская помощь.

Ольга Кочетова:
Руки обработаны, головы перевязаны — понятно, что с медицинской помощью у них все в порядке. Расселять особо некуда. Один из поселков, Бейбулак, сгорел дотла, там осталось 3 дома. В следующем — то же самое, люди живут в коровниках. В Копьево девочки-подростки подошли, попросили книги. Светлые такие, позитивные. Оказалось, что живут в школьном классе, который выделили на 4 семьи. Живут с мамой, папы нет. Сердце разрывается при виде таких людей.

Павел Симаков:
Несмотря на всю оказываемую помощь, понимаешь, что эти люди уже не будут жить так, как раньше. Мне совершенно непонятно, почему приезжает министр МЧС и раздает награды местным чиновникам. Местные говорят, что дачу Путина не спалили. Всю технику бросили туда, отстояли ее, а то, что 400 домов в округе сгорело, ну, и ладно, фиг с ними.
Вопрос взаимодействия на местах властей. Когда мы в Копьево заезжали, местные рассказывали, что за холмом загорелась деревня, туда отправили 3 машины — все, что было. Пока они туда-сюда ездили, у них здесь сгорело 120–130 домов. Ощущение легкой растерянности местных властей. Они сейчас бегают, суетятся, потому что понимают, что кто-то по шапке получит. По шапке получит, конечно, не губернатор, хотя он сказал, что дайте мне сейчас поработать, а потом посадите. Стоило бы посадить на самом деле. Люди погорели из-за того, что какой-то местный начальник не смог отсыпать 3 м дороги. А сейчас государство тратит то ли 5, то ли 6 млрд на устранение последствий. Люди и так там тяжело живут, а сейчас стали жить еще хуже. Кто-то погиб. В последний день был свидетелем разговора мужиков:
— Ну, как там Петрович-то?
— А что Петрович? Ты не знаешь что ли? Сгорел Петрович.
— Да хороший мужик был.
И они стоят общаются, рассказывают, как они побежали, увидели огонь, к счастью, проезжала мимо машина, которая их — молодую семью с детьми — вывезла оттуда.
И с другой стороны — местные жители говорят о том, что когда начался пожар, они там скакали с тряпками, пытались сбить огонь, воды не было, а половина Шира стояла, снимала на телефон происходящее. Как это оценивать? Пусть это останется на совести тех людей, которые это снимали. Я бы лично бросил все и побежал. Это же твои соседи. Нельзя стоять и смотреть на это. Люди разные.
Восприятие жизни поменялось после этой поездки. С одной стороны, начинаешь хуже к людям относиться. С другой — лучше. Но в целом мое личное ощущение, что если бы не встречал людей, которые действительно нуждаются, был бы полный мрак.

Ива Аврорина:
Кого больше было — тех, кто оптимизм вселял, или?..

Павел Симаков:
Как всякий нормальный человек, который не хочет с ума сойти по итогам этого всего мероприятия, я начал сознательно ограничивать присутствие тех или иных людей в своей жизни. Мы начали общаться только с погорельцами. Потому что это люди, которые действительно нуждаются. Первый шок был, когда мы первую машину начали разгружать и посмотрели, что из этого получается. Появлялись люди, которые хватают что-то, бегут, потом подъезжает машина и загружает это все. Позитив все-таки был, так как в конечном итоге остались только те люди, которым действительно нужна эта помощь. Для женщины мы собирали одежду, которая нужна была для детей. Подошел мужчина, который никогда бы не подошел, если бы он с нами не поговорил. Это та самая история с бабочками, которая получила потом некоторую известность. Думаю, Ольга лучше расскажет.

Ольга Кочетова:
Мы стояли, раздавали черенки для лопат, граблей. А люди идут и недоверчиво смотрят на нас. Мужчине предложили, а он спрашивает, сколько стóит. Мы говорим, что, конечно, бесплатно. Он отошел, а потом вернулся с коллекцией насекомых этого района — единственное, что смог спасти из дома, — и отдал нам.
Про утиль. Сбор вещей шел под гарантию моего имени. Я всем обещала, что мы всё доставим и ничего не выбросим. Мы так и сделали. Даже рваные вещи мы передали в Копьевский райсовет. Они пойдут на тряпки. Им ведь нужно восстанавливаться, что-то мыть, протирать. В кювет ничего из собранного новосибирцами не улетело. Мы всего собрали 5–6 тонн груза.

Ольга:
Здравствуйте, у меня не вопрос, а предложение отдать непригодную одежду не в утиль, а приютам для животных, доподлинно знаю, что приюту "Ковчег" не хватает подстилок для собак, думаю, что аналогично и в других. Собачата и волонтеры будут признательны. Относила погорельцам одежду, обувь, технику и посуду, и на Димитрова, и на Горького не заметила "помоечных" вещей, поэтому цифра 40% звучит странновато... когда ничего нет, то... впрочем, решают организаторы. Спасибо.

Ответ:
Ольга, если бы мы знали, что вашему приюту нужны вещи, мы бы привезли их вам обратно.

Павел Симаков:
Там сейчас проблема, куда эти вещи девать. Сотни тонн вещей. Везли отовсюду, не только из Новосибирска.

Ольга Кочетова:
ДК под потолок завален вещами. Дети прыгают, катаются по вещам.

Павел Симаков:
Волонтеры из Хакасского госунивера собирают это все в большие мешки и куда-то отвозят. Местные власти понимают, что если где-то эти вещи всплывут, кто-то получит по голове. Никто не хочет повторения истории, которая была в Крымске. Я помню свои ощущения, когда эта история вылезла в «Фейсбуке». Я негодовал: как так, мы собирали, а это все взяли и выбросили. Сейчас я понимаю, что правильно сделали. Потому что куда это девать?

Александр:
Куда ушли деньги на противопожарные меры, чтобы предотвратить возможность их возникновения? Местное население не знало, что огонь, сухая трава, и ветер - вещи опасные?

Ответ:
Вопрос, куда ушли деньги, задан не по адресу. Это какая-то бюджетная история.

Ива Аврорина:
Разговаривали ли вы с местными по этому поводу? Почему они сами не приняли меры, не взяли лопаты и не окопали деревню?

Ольга Кочетова:
Лопатами тут сложно что-то окопать, когда пламя в 10 м высотой. Там нужна серьезная борона, которая пройдет и сделает это. Лопатками там ничего не нагребешь. Такая серьезная техника чаще всего есть у совхозных каких-то учреждений.
Я могу сказать про другие деньги. Про это, я думаю, уже все знают, потому что история прошла в «Фейсбуке».

Ива Аврорина:
Не все пользуются соцсетями.

Ольга Кочетова:
Да, но в этой поездке я поняла, что сила соцсетей великая. Такая же великая, как сила нашей сопереживающей души.

Ива Аврорина:
То есть вы приехали, привезли на место несколько тонн груза — в основном одежда, не вся подходящая. Каково было соотношение нужного груза и ненужного?

Ольга Кочетова:
Я тоже отдала большое количество своей одежды. Я считала, что эту одежду можно раздавать. Это моя одежда, хорошая, в хорошем состоянии. Мне было обидно, когда я там предложила, что-то из своего одной женщине, а она сказала, что ей это не надо, это ношенное. Это неношенное было, не выглядело ношенным. Я представляю, насколько обидно людям, которые сдавали, сейчас слышать то, что мы говорим.
60 % — можно было брать и носить; 40 % — нужно было подумать. Но это на наш взгляд можно было брать и носить. Я занимаюсь раздачей, и женщина кричит: «А белье у вас есть?». Я говорю: «Да, конечно. Вот, пожалуйста, оно новое, упакованное». Протягиваю ей. А она говорит: «Нет, оно белое, мне не надо». Я ее понимаю. Его надо стирать, а у них не хватает тазиков, ведер. Женщины из-за тазиков дрались.
Мы поняли, что вещи — это не то, что нужно. А нужно то, что мы по дороге в Ачинск случайно заскочили и купили гвозди, черенки, севок лук. Мы увидели, как хорошо это расходится, и поняли, что нужно докупить именно это. Это то, что нужно. У нас первый шаблон упал, и мы начали действовать по этой схеме. Денег нет, карточки не резиновые. Тратили личные деньги. Я в «Фейсбуке» написала, что вот такая ситуация — нам завтра ехать в Шира, а черенков уже не осталось. Я не просила денег, не указывала счет. У меня начали спрашивать номер карты, и за два дня мне карту накидали 140 тыс. руб. Это по одному посту в «Фейсбуке» и около 160 репостов. Иностранцы запрашивали номер карты. Перечисляли разные суммы. От 300 руб., и писали: извините, что немножко. Из немножко получается множко. Спасибо всем и за 300, и за 500… И спасибо человеку, который перечислил 50 тыс. руб. Я не знаю, кто это. Упали на карту 20 тыс. от моего очень хорошего знакомого — Александра Владимировича Бородина. Я крайне вам признательна, вы нам очень помогли. В основном — 300, 500, 600, 2000, 5000. Несколько человек переводили частями, просто подбрасывали, подбрасывали, подбрасывали. Люди пытались делать все возможное. Эти 140 тыс. нам очень пригодились, на них мы набрали все самое нужное: посуда (тарелки, ложки), ведра, тазы и т.д.; садовый и строительный инструмент (вилы, лопаты, молотки, грабли, тяпки, черенки), перчатки и т.д.
Сейчас я пришла со списком того, что действительно необходимо. Того, что не выбросят. Если кто-то планирует вести сбор…

Сергей:
Как передать деньги?
Принимается ли еще одежда?
Вещи не новые, но довольно приличные.
Сообщите адреса приемных пунктов.

Ива Аврорина:
Таких вопросов у нас основная масса. Помощь отправлять туда будете еще?

Ответ:
У нас остались деньги из пожертвований. Мы не все 140 тыс. потратили. Потратили чуть больше половины. Теперь мы знаем, что купим на оставшиеся деньги. Все будет подотчетно — мы собираем чеки, будет большое сообщение отчетное у меня в «Фейсбуке».
Собираем. Что нужно:
– женское, мужское белье от 48-го размера и более, обязательно новое (Алгоритм «Красного креста» — принимать только новые вещи. Мы с ним согласны и будем ему следовать.);
– мужская обувь от 42-шл размера и больше, не деловая, удобная: кроссовки, галоши, берцы;
– предметы личной гигиены: мыло, шампуни, гели для душа, ватные палочки, зубная паста, туалетная бумага, влажные салфетки и т.д.;
– постельное белье, небелое;
– одеяла, подушки, полотенца, пледы, матрасы;
– продукты питания: крупы, консервы, «дошираки», супы быстрого приготовления, печенье, любая другая долгохранящаяся еда. (Был интересный такой момент. Находились мы в грузовеке, стоял у нас чемодан для путешествий, замотанный скотчем. Какая-то женщина говорит: «Дайте мне тот чемодан». Говорю: «Только с содержимым». Она берет чемодан, открывает, а там клондайк: еда, туалетная бумага, еще что-то. Они налетели на это все, разобрали все быстренько. Она соответственно чемодан унесла. Спасибо тому, кто отправил.);
– посуда: от тарелок и вилок до ковшей, тазов и ведер;
– садовый и строительный инструмент (пилы, лопаты, топоры, тяпки, черенки);
– электроприборы (плитки, чайники).

Антон:
прочитал в фейсбуке, пошел купил семян овощных культур, которые еще не поздно сажать. Теперь не знаю куда передать - все транспорты гуманитарные официально ушли в понедельник-вторник

Ответ:
Найдите меня, пожалуйста, в «Фейсбуке».

Ива Аврорина:
У нас много вопросов об адресах пунктов приема. Сейчас пункты приема какие-то работают?

Ольга Кочетова:
Сейчас подключились местные власти. Ко мне обращалась общественная приемная правительства НСО. Вроде как управление соцзащиты мэрии участвует сейчас в этой акции. Центр «Моя Хакасия», по-моему, они так называются, ведут сбор. Сборный пункт в «Сибмосте» сейчас не работает, потому что тогда человека выселили из кабинета и предоставили кабинет под этот склад. Сейчас его обратно заселили. Я поинтересуюсь, можем ли организовать склад.
Проблема сейчас — фуры. Я вчера была на публичном, презентационном мероприятии. Там было много депутатов, ухоженных красивых людей, явно состоятельных, у каждого свой бизнес. Я на них смотрю, а у меня в голове: «Дай фуру, пожалуйста». Просто доставить надо. Правда, не спросила. После этой поездки очень сложно попасть сразу в гламурное такое место. Был сильный дискомфорт психологический. Поэтому просто ушла. Сейчас я готова просить.

Павел Симаков:
Я думаю, мы найдем транспорт. Была предварительная договоренность с Алексеем Шпикельманом. Он обещал еще перед нашей поездкой. Думаю, не откажет.
Сейчас наша задача — объединить усилия всех волонтерских организаций. Потому что есть ощущение того, что эта первая волна гумпомощи уехала, самое простое было сделано. Все, кто хотел получить пиар, какие-то дивиденды с этой трагедии, свое уже получили. Остались только те сумасшедшие, которые действительно хотят что-то сделать полезное. Если есть волонтерские организации, работающие и в Новосибирске, и в Красноярске, и в Хакасии, давайте объединимся.

Ива Аврорина:
Вы готовы взять на себя роль координаторов?

Павел Симаков:
Мы готовы взять на себя роль координаторов. Вчера я получил принципиальное согласие моего арендодателя (пр. Дзержинского, 87, компания «Вестфалика») организовать там пункт приема. Надеюсь, нам Титовы, ни старший, ни младший, не откажут. Но это предварительная договоренность. Все желающие могут завтра с нами связаться, и мы сможем конкретно скоординировать.

Ива Аврорина:
Каким образом с вами можно связаться?

Ольга Кочетова:
Мой тел.: 8-913-374-2407. Если не отвечаю, отправляйте SMS. Я выполняю достаточно серьезные функции в своей компании… Найдите меня в «Фейсбуке», там я постоянно присутствую и отвечаю очень оперативно, это все знают.

Павел Симаков:
Лучше писать SMS, потому что идет вал звонков. Просто вышибает из памяти, что кто-то позвонил, ты ему что-то пообещал, — пошли другие звонки, и ты забываешь. Когда отправляете SMS, указывайте, сколько чего посылаете. Я все прочту. Мой тел.: 8-923-235-1385.
Когда мы приехали в Шира, там был сход местных жителей, которые погорели. Местная власть объясняла им перспективы решения гуманитарной проблемы, в том числе вопросы строительства. Мы взяли контакты пострадавших. У меня есть телефоны конкретных пострадавших людей. Этим людям нужно позвонить, собрать заявки. Если есть люди, которые будут готовы этим заняться, это было бы идеально. Сразу предупреждаю, с чем мы столкнемся там. Ольга, думаю, расскажет ситуацию.

Ольга Кочетова:
Да, была у нас там ситуация, когда к нам подбежали 500 человек. Сразу начали пытаться, что достать. Мне досталось на орехи, когда я пыталась их остановить, толкали, головой ударилась о багажник. И краем уха слышу разговор двух мужчин: «Ты давай записывай все, что надо. Он (Павел. — НГС.НОВОСТИ) пообещал все привезти. Пиши микроволновку, холодильник — всё пиши». Я поворачиваюсь, говорю: «Какую микроволновку, холодильник? Вы что?». А они: «Ну он же сказал. И мебель нам нужна — привезите». Может быть, кто-то и найдется и решит подарить мебель.

Павел Симаков:
Когда я вышел, я сразу сказал: «Мы волонтеры, никакая не общественная организация, за нами не стоят никакие структуры, которые хотели бы нажить на этом какой-то политический капитал. Мы простые люди, такие же, как и вы. Мы сюда приехали, потому что мы общаемся с властью и за властью народа не слышим. Мы хотим поговорить с каждым из вас и понять, чем мы можем адресно помочь». Они оживились, аплодировать начали. Говорю: «Оставьте каждый свои контакты. Мы как общественники максимум, что можем сделать для вас, — опубликовать, что вот конкретной многодетной семье Ивановых нужны микроволновка, стиральная машина, порошок, садовый инвентарь. Если люди откликнутся, которые захотят вам это все привезти, слава Богу. Но мы вам ничего не гарантируем. Но при всем при этом вы, конечно, можете попросить и машину, но шансы, что кто-то подарит вам эту машину, минимальны. А получить 4 мешка посевного материала шансы достаточно велики». Люди у нас неравнодушные, как оказалось. Бузумный оптимизм внушает, что люди откликаются, люди что-то делают.

Ольга Кочетова:
Откликаются люди, но мне обидно, что не откликнулись сетевики, какие-то серьезные компании торговые.

Ива Аврорина:
А вы с ними общались как-то?

Ольга Кочетова:
Мы с ними общались. Были 2 сетевые компании, которые изначально проявились, а потом как-то раз и все, и не проявились. Хотя они-то и могли дать и тушенку, и супы.
Там они (погорельцы. — НГС.НОВОСТИ) видят это пюре «Кнорр» и хватают, молятся на него.

Павел Симаков:
Чайники, электроприборы… Мечтают о чайниках. Общаешься с людьми, ощущение такое, что люди не верят. Есть там семья многодетная. Женщина говорит: «У нас трое детей, я и муж. Я сейчас не работаю. Муж работает, 12 тыс. зарплата. Мы просто мечтаем о мультиварке. Но мы знаем, что нам никто ее не подарит». Я говорю: «Почему ты так считаешь? Напиши. Возможно найдется человек, для которого 2,5 тыс. руб. — просто копейки». Я понимаю, что купить чайник за 800 руб. может себе позволить значительная часть жителей Новосибирска. Если вы не можете себе позволить, у Ольги есть реквизиты, давайте вскладчину это все соберем. Мы вам обещаем, что эта гумпомощь дойдет непосредственно до людей.
Объясню, почему лучше деньги, чем чайники. Потому что может получиться так, что чайники будут уже никому не нужны, когда мы их привезем. А какие-нибудь мелкие штучки, до которых у людей пока руки не доходят, нужны. И мы поймем, что эти деньги лучше потратить не на чайники, а на те же самые ватные палочки, чтобы люди у себя раны обрабатывали.

Олег:
Помощь нуждающимся - это хорошее дело, благое и, как правило, не громкое. Люди делают кто что может. Ключевое слово - делают. Вы так много и часто рассказываете на разных публичных площадках про себя и свою помощь, что сама поневоле напрашивается вопрос - это неудачная подача, само PR или все-таки помощь? Не переборщили ли с громкостью и самоподачей ? Все-таки помощь - это именно помощь.

Ответ:
Цели самопиара у меня нет, я и так достаточно известный человек в этом городе. Какие публичные площадки? Если считать публичной площадкой мой «Фейсбук», то это моя личная страница, на которой я вольна писать все, что я хочу, соответственно, и делаю это. Если получилась так, что мои посты расходятся, особенно то, что касается этой акции, то здесь я тоже не вижу, что сделано это специально. Мне не нужно с этого дивидендов, и я их не имею. Более того, изначально предполагалось, что это будет совершенно непубличной акцией и для нашей компании. Я была вынуждена заявить, что я работаю в этой компании, потому что в частности было отказано некоторыми СМИ меня показывать, со мной общаться и упоминать мое имя, в связи с тем что я имею отношение к этой компании, а у нее есть некие сложности с различными СМИ.
Я буду продолжать писать в «Фейсбуке» все, что я думаю. Писать и об этой акции в том числе.

Павел Симаков:
Я не считаю, что пиар — плохо. Если нам с помощью Ольги удалось создать информационное поле вокруг этого события, это замечательно. Никто и вам, Олег, не мешает идти и создавать это информационное поле вокруг себя. В конечном итоге все деньги, которые поступают за счет самопиара, как вы говорите, идут на людей, которые пострадали. Естественно, что все остальные действия, в том числе честность расходования средств, остаются на совести тех, кто этим занимается. Волонтерство дивидендов не приносит.
Мы с Ольгой не можем сидеть в стороне от того, что происходит. Если нам удается собирать вокруг себя команду, кому-то помогать, что в этом плохого? Сам факт, что нам удается создавать информационное поле, — это замечательно. Пиар, не пиар — не важно. Все останется на совести тех людей, которые этим занимаются.

Ива Аврорина:
Онлайн-встреча завершена. Спасибо за внимание.