Владимир Кехман: «Я банкрот всея Руси»

В НОВАТе показали, как готовятся к показу оперы для самых маленьких зрителей «Терем-теремок» в постановке Вячеслава Стародубцева — спектакль поставлен по мотивам либретто Ильи Польского по сказке Самуила Маршака. В то же время в Санкт-Петербурге в Арбитражном суде разбирали дело художественного руководителя (и бывшего директора) новосибирского оперного театра Владимира Кехмана: по данным ТАСС, суд отказал в выдаче исполнительных листов кредиторам Кехмана — в их числе оказались Сбербанк, Промсвязьбанк и «Пулковская торговая компания». Банкротство Владимира Кехмана суд закончил ещё в июле этого года — при этом не сняв обязательства погасить долги. Журналист Ива Аврорина встретилась с Владимиром Кехманом и поговорила с ним про новые и старые постановки в театре, одно из самых громких дел о банкротстве в истории России — и узнала, что Киркорова и Лепса в оперный никогда не пустят, в отличие от свадеб и юбилеев.

— Три года назад вы говорили, что нужно, чтобы в театр пришла новая, неискушённая публика — она пришла?

— Она пришла и ушла. Самое страшное, что за эти годы не появилось публики, у которой сложилась бы традиция ходить в театр не один раз. Как только ты напоминаешь о себе — они приходят. Не напоминаешь — не приходят. Притом что мы в Минкульте России сейчас номер один по эффективности среди федеральных театров, но для того роста, которого нам хочется, зрителей мало, потенциал у театра намного больше.

Я не был готов, когда пришёл в Новосибирск, к тому, что придётся заниматься просветительством.

— Рекламой или просветительством?

— Именно просветительством.

— В чём оно заключается?

— Просветительство — главное, почему я согласился на это интервью. Новосибирск всегда был такой вольницей в Советском Союзе, здесь происходило всё самое интересное в театре, в культуре, в науке, в образовании. И что мы сейчас имеем? Театральная традиция полностью утеряна. Ходят в лучшем случае на премьеры или на заезжих звезд. А на новые вводы солистов?! Да здесь просто не знают, что это такое. Нет здесь таких людей в количестве десятков тысяч. Традиции ежемесячного похода в театр нет. И просветительство заключается в том, что мы должны сказать каждому новосибирцу о том, что пренебрегать театром, выбирать поход с детьми в торговый центр вместо похода в театр, — это преступление. Считается, что Новосибирск — столица Сибири. Но ты не можешь считать себя столичным человеком, если ты раз в месяц не сходил в театр. Не можешь.

— Но в кукольный театр, театр Афанасьева, «Глобус» билеты раскупают за несколько месяцев. Нельзя сказать, что традиция ходить в театр утеряна.

— Нельзя сравнивать Театр кукол, театр Афанасьева — сколько там мест? Масштаб несопоставим.

— Может быть, знатоки оперы и балета просто перестали ходить сюда после всех скандалов?

— Может, и перестали. Но весь трюк в том, что сюда давным-давно уже никто не ходит. Это всё миф. Раньше на спектакли раздавали бесплатные билеты — до ста штук на спектакль, и ценность похода в театр была утеряна. Наша задача — эту ценность воссоздать. Как это сделать, у меня нет рецепта. Пока новосибирская публика для меня — как бермудский треугольник, пока разгадки нет.

— Три года назад вы приходили на прямой эфир НГС и было очень много вопросов о том, что билеты стали очень дорогими. Может, причина в этом?

— Есть миф, что это дорого, хотя самый дорогой билет на оперу стоит 900 рублей. Я не беру сейчас нулевой ряд и премьеры, конечно. Но дорогие билеты раскупают как горячие пирожки, стало проблемой продать дешёвые, за 500 рублей.

— Вы разочаровались в новосибирской публике?

— Это не вопрос разочарования, это вопрос азарта — кто кого победит.

— Оперных спектаклей в репертуаре стало значительно меньше. Эта ситуация будет как-то меняться?

— В большом зале — мало, но в зале Зака, думаю, со следующего года будет больше. И ещё одну сцену мы готовим. Мы просто не можем позволить, чтобы, условно говоря, было 200 человек на сцене и 200 человек в зале. При этом я могу точно сказать, что сегодня наша оперная труппа — номер один в России. После постановки «Севильского цирюльника» я могу это утверждать с полной ответственностью.

— Но спектаклей у труппы номер один очень мало — артисты не разбегутся?

— Нет, и в этом-то весь кайф. Моя задача — качество. Итальянец, который приехал из Рима, два месяца оттачивал с ними спектакль. Два месяца! Если бы был текущий репертуар — это было бы без шансов.

— Артисты стали меньше зарабатывать с меньшим количеством спектаклей?

— Нет, конечно. Кто-то ездит петь в Михайловский театр, остальным мы компенсируем за то, что по нашей вине они поют мало.

— Какие постановки в театре сейчас, на ваш взгляд, лучшие?

— Из опер — это «Севильский цирюльник», премьера которого прошла в октябре. Я считаю, что с музыкальной точки зрения — это высший класс по гамбургскому счету. Я не боюсь отвезти этот спектакль в любой театр мира, это лучшее исполнение Россини в России сегодня. В балете — «Золушка» и «Коппелия». Это вершина советской хореографии, советской эстетики, проложенной на новые технологии.

— Переносы постановок из Михайловского театра будут продолжаться?

— Конечно, будут. Это единственная форма существования 99% театров в мире, так как экономит затратную часть и время.

— В 2020 году театру исполнится 75 лет. Что планируется к этой дате?

— Сейчас мы готовим фестиваль, который хотим провести к 75-летию театра. Я нашёл художественного руководителя этого фестиваля — это совершенно выдающаяся личность, пока не могу сказать кто. Для всей России это будет сенсация, а для Новосибирска — большая победа.

К концу следующего года, надеюсь, мы откроем весь зал, и тогда сидячих мест станет порядка 1600, но будут ещё и стоячие — галёрка, всё вместе порядка 1800 мест. Галёрка — это место, куда смогут ходить студенты, учащиеся консерватории, музыкальных колледжей и школ. Там будет очень комфортно, прекрасный вид и слышимость.

И очень надеюсь, что нам дадут разрешение сделать наверх два лифта для инвалидов — потому что сейчас у инвалидов нет возможности подняться на третий этаж. Более того, к 20-му году мы сделаем совершенно новый репетиционный зал, который будет нашей второй сценой. Не как зал Зака, а именно вторая полноценная театральная сцена с залом на 300–400 человек.

И кроме всего этого мы должны будем доделать новую подсветку театра.

— То есть откроется, наконец, третий ярус?

— Сейчас он второй — мы же несколько изменили конфигурацию. То, что он сейчас закрыт — это связано только с требованиями пожарной безопасности, с тем, что там нет нормальных путей эвакуации.

— Речь же шла о том, что там штукатурка обваливалась?

— Это мы всё устранили, а потом получили предписание пожарных. Все эти годы театр работал с нарушениями, пожарные просто закрывали глаза на это. Я — человек, который им глаза открыл. У нас есть все расчёты, которые доказывают, что эвакуировать людей оттуда в случае пожара было невозможно.

— Название НОВАТ прижилось, или всё ещё вызывает отторжение?

— Прекрасно прижилось. Есть люди, которые называют «Оперным», есть те, кто говорят только «Новат», и мы не видим в этом никакой проблемы.

— В июле 2016 года суд официально признал вас банкротом и вы подали заявление об отставке (по закону человек, признанный банкротом, в течение трёх лет не может занимать руководящие должности). Значит ли это, что с июля 2019-го вы вернётесь на должность гендиректора театра?

— Ничего меняться в конфигурации не будет, Ара Карапетян будет работать гендиректором НОВАТа, у него контракт до 2023 года. Меня полностью устраивает, что он является гендиректором, я — художественным руководителем. И неизвестно ещё, с какого момента считаются эти три года — пока нет никакой практики, никто ничего не знает. На мне сейчас в России строится вся практика персональных банкротств. Можете так и назвать интервью — «Банкрот всея Руси». Поэтому честно вам скажу — всё это происходит достаточно нервно, я стараюсь в принципе это не комментировать.

Про ситуацию с банкротством — в моей жизни ничего не поменялось, кроме того, что месяц назад у меня родился ещё один ребёнок. Кстати, первым вам об этом говорю.

— А с этим ребёнком вы в декретный отпуск не собираетесь?

— Пока нет. Пусть жена займётся, я дочь поднял и сейчас хочу поработать, всё же 2019 год — год театра.

— Когда вы ушли в декретный отпуск, ходила версия, что вы сделали это для того, чтобы вас нельзя было уволить.

— Полная глупость, абсолютная. Видит Бог, что я никогда не собирался быть гендиректором Новосибирского театра оперы и балета. Но та история с «Тангейзером» — она была настолько вопиющей, настолько дерзкой с точки зрения богохульства, что, когда мне предложили возглавить театр, я без тени сомнения согласился, и сейчас поступил бы так же. Потому что то, что тут планировалось дальше…

Здесь планировалась постановка «Набукко», и картинка такая была бы: православные кресты, на них надеты отрезанные еврейские головы, а с колосников спускаются маски Путина.

Латышская бригада должна была делать, как раз под выборы в 18-м году.

— Постановки совместно с епархией — для того, чтобы окончательно изгнать богохульный дух из театра?

— Его тут нет уже, театр освятили сразу после ремонта. А с постановками — есть активная политика епархии, мы просто помогаем, как помогаем мэрии проводить мероприятия или НГС провести Народную премию. Это всегда оплачивается. Мы прекратили «собес», который тут был раньше. Нам платят все.

— Возможна ли ситуация, когда вы бы отказали в проведении мероприятия в театре даже за очень большие деньги?

— Конечно, и это уже было. Лепс, Киркоров — никогда. Зато Серёжа Безруков со всем своим театром будет.

— Свадьбы, юбилеи?

— В принципе, для меня не существует практически ограничений, если это помогает театру получить какие-то серьёзные деньги и если это сделано талантливо. Юбилей — конечно. Свадьба, в теории, если она сделана талантливо и платятся очень большие деньги — почему нет.

— Почему вас заботят деньги, которые зарабатывает театр? Разве это функционал художественного руководителя?

— Мой принцип, в отличие от многих художественных руководителей: успех измеряется в том числе и деньгами. Я могу пожертвовать каким-то количеством денег ради искусства, но этот предел у меня есть. Приезд Парижской оперы, например: мы ушли в большой минус, но ради искусства мы должны были это сделать. Или гастроли — это всегда убыточная история, но мы должны это делать ради наших артистов. Вот сейчас наша труппа вернулась из Сеула.

— До этого гастролей у театра не было в течение двух лет — с 2016-го по 2018-й, с чем это связано?

— У меня принцип и тут, и в Михайловском театре: пока ты не вырастил публику в своем городе, куда тебе ездить? Сиди дома, работай!

— Если вы и за репертуар отвечаете, и за деньги, то кто руководит театром? Директор или худрук?

—Театром руководит команда, а я могу только координировать.

— Кабинет у вас остался прежний?

— Да, Ара Арамович проявил деликатность.

Читайте также:

Игра в классики: в оперном показали спектакль о любви к кукле

НГС побывал за кулисами за час до премьеры — там слушают музыку и целуются.