«Умельцы, конечно, великие»: как спасли самые известные часы Новосибирска

Сергей и Евгений Конотопцевы — мастера с многолетним стажем. Сейчас их профессия — часовщик — встречается редко: люди переходят с классических механических часов на цифровые, а то и вовсе поглядывают в смартфоны. Людей, которые носят наручные часы без батареек, сегодня почти не встретишь, говорит Евгений.

Евгений мастерство перенял от отца: Сергей Николаевич больше 40 лет проработал в мастерской на Красном проспекте, 33 — самой старой мастерской в городе, до самого её закрытия в «нулевых».

— У него было ещё два сменщика только по механическим часам, трое электронными часами занимались, ещё в советское время там были крупнисты, которые занимались большими настенными часами — раньше чёткое было разделение часов, каждые свой мастер делал, — вспоминает Евгений Конотопцев. — [Сергей Николаевич] занимался механическими наручными часами, он меня и научил делать наручные часы, потом постепенно появились будильнички, потом настенные часы.

Работать с отцом Евгений Конотопцев начал с 12 лет: тогда школы были прикреплены к учебно-производственным комбинатам, но просто что-то паять раз в неделю было скучно, и появилась идея вместо занятия в комбинате проводить его в часовой мастерской. Директор комбината был не против, но оформить это нужно было официально — так у школьника появилась трудовая книжка, и то, что начиналось как хобби, стало профессией.

Часы из башенки дома на Красном проспекте, 11 — наверное, один из самых необычных часовых заказов в их практике, признаётся Евгений. Причём изначально сделали их отнюдь не часовщики, а обычные токари, а детали изготовили на заводе «Труд».

— Умельцы, конечно, [тогда были] великие, потому что материал подобран идеально: там не соприкасается два одинаковых материала нигде, везде идёт переход бронза — сталь, самосмазывание идёт и выработки такой нет, — восхитился работой советских рабочих мастер.

Новые детали по условиям реставрации делать было нельзя: механизм, как и сам «Дом с часами», — историческая ценность и находится под федеральной охраной. По сути, Конотопцевы скрупулёзно восстановили каждую деталь: где необходимо, наварили металл, подточили его, подогнали отреставрированные детали.

Всю работу пришлось сделать за рекордные 2 месяца — ради неё Конотопцевы бросили другие заказы и вдвоём работали днём и ночью, говорит Евгений.

— Хорошо, что разрешили их вывезти из башни. Но это тоже была немаловажная проблемка, потому что тяжёлое всё, очень тяжёлое: там каждая плита, которыми [механизм] зажат, порядка 70 кг весит, — поясняет мастер.

Какое-то время часы ещё будут налаживать, поэтому возможны расхождения, — нужно отрегулировать синхронизацию циферблатов. В перспективе саму башню ещё отремонтируют, чтобы ветер, снег и пыль не попадали в механизм, а сам его, как надеется Евгений Конотопцев, закроют колпаком: это, с улыбкой отмечает мастер, будет «замечательной защитой от тех людей, кто любит в него руки совать».

Заказы на ремонт иногда приходят из-за границы: например, у семьи есть постоянный заказчик из Германии, который по старой памяти привозит Сергею Николаевичу часы, потому что стоимость их ремонта за границей сравнима со стоимостью ремонта автомобиля.

Однажды реставраторам довелось работать с деревянными часами — по словам часовщика, они были сделаны на рубеже XVII и XVIII веков. Причём деревянным был не только корпус, но и сам механизм на металлических осях, а дерево подобрано с особой тщательностью, и детали истёрлись не так, как можно было ожидать.

С нуля создавать часовые механизмы Евгению не доводилось, но хотелось бы, признался он. Вот только подобная работа сейчас не востребована, зато очень дорога и трудоёмка. Наручные часы ему однажды заказывали в подарок: корпус мастер сделал сам, а механизм установил швейцарский. Кто-то из столичных байкеров носит их и сейчас. Назвать стоимость того заказа Конотопцев затруднился, но отметил, что это было не очень дёшево — сопоставимо с европейскими брендами.

У самого Евгения коллекция из порядка 20 часов, и все их он носит — среди них есть и старые, и современные, но предпочтение он отдаёт не швейцарским, а японским часам 1970–80-х годов: «Они с душой».

— Японские часы — они как японские машины: это просто и надёжно, как «Марки» (Toyota Mark II. — Л.П.), которые бегают по городу. А швейцарцы там, где нужно одно колесо, поставят два, где нужно два — поставят четыре. Это имидж такой: они делают сложно, — пояснил часовщик.

Работу часового мастера Евгений сравнивает с работой хирурга, но у хирурга инструментов меньше, улыбается он: часовщиков называют «мастерами тысячи инструментов», хотя в последнее время всё идёт к упрощению и современным часовщикам всё чаще помогают компьютеры.

Впрочем, исключительно часами отец и сын Конотопцевы не занимаются уже несколько лет: сейчас они в основном реставрируют антиквариат — по заказам специализированных салонов и частных коллекционеров. Среди заказов — киоты для икон и рамы картин, мебель и даже металлическая посуда.

— Мы варим, реставрируем чугун — это разное литьё тонкое. Есть такая история, что реставрируют чугун только в Москве. [Так вот,] в Москве его берут и везут сюда, — рассказал Евгений. — [Однажды привезли] тарелку из паутинки, тонкое-тонкое литьё с прорисовками лиц, зверушек — очень тонкая работа.

Иногда Евгений Конотопцев делает и что-то новое под брендом The Carlo Factory, в частности мебель. Однажды ему заказали необычный подарок: деревянный бар-портфель, который предназначался Михаилу Жванецкому.

Один из последних заказов — лошадка-качалка, которую попросили сделать больше, чем аналогичные магазинные игрушки. Но, как выяснилось, это не подарок для особо крупного ребёнка — лошадку просто должно быть видно из зрительного зала в театре. Так что, если встретите такую в декорациях какого-то спектакля, вы знаете, чья это работа.

Читайте также:

Маленький, но гордый бизнес: какие формы

Влюблённая пара открыла своё дело — чтобы запустить бизнес, они поменяли машину на печь