Мистер Формалин: как выглядит рабочее место патологоанатома

Михаилу Травину 37 лет. Дома он заботливый отец троих детей, любитель активного отдыха и «Гриффинов». У него современная стрижка «без височков» и модная клетчатая рубашка. Его свободно можно встретить вечером на улице или в метро, не подумав о том, что всего пару часов назад мужчину окружали трупы людей. Именно так думают о его работе люди, далекие от медицины, ведь уже 14 лет Михаил работает патологоанатомом. НГС продолжает серию материалов, посвященных необычным рабочим местам новосибирцев, — мы уже побывали в кабинете у мэра и на кухне у шеф-повара. Сегодня предлагаем посмотреть, как работают люди в морге. Как из мечты стать водителем троллейбуса Михаил вырос в профессионального прозектора, из чего на самом деле состоит его работа и как выглядит рабочее место патологоанатома — в фоторепортаже НГС.

Мы встречаемся в главном корпусе НГМУ: вопреки стереотипам, большую часть времени современный патологоанатом проводит не в морге, а за документами и в лаборатории за микроскопом. Михаил, помимо работы в больнице, преподает студентам дисциплины по патологической анатомии. Здесь он рушит первый миф о патологоанатомах.

«Наша работа состоит из двух частей: проведение вскрытий и прижизненная диагностика материала, который поступает от различных хирургических вмешательств. Червеобразный отросток удалили, желчный пузырь, ампутировали конечность… Все идет к нам в отделение. Интересно заниматься именно прижизненной диагностикой, особенно это касается опухолей, потому что их очень много. <…> Вскрытия — это две специальности: патологическая анатомия и судебно-медицинская экспертиза. И там, и там исследуют аутопсийный материал (органы умерших людей. — К.Ш.). Там все задачи направлены больше на выяснение обстоятельств смерти. У нас исследуются умершие от болезней в стационаре либо наблюдавшиеся в поликлиниках. Наша задача — раскрутить цепочку, поставить финальную точку в динамике развития патологии.

А в старших классах, когда началась биология, я получил "пятерку" — и после этого захотел стать врачом».

О работе в морге Михаил рассказывает без ярких эмоций. За почти 15 лет работы ему приходилось говорить о ней слишком много, хотя он и признается, что с новыми знакомыми старается не разрушать стереотипы о своей профессии.

«Новые знакомые относятся [к моей работе] достаточно шаблонно: нездоровый интерес, вопросы на вздохе, шепотки за спиной: "Что, правда? Да не может быть! Вроде как впечатление адекватного человека производит, а тут — патологоанатом!". (Смеется.) Потом следуют вопросы, начинающиеся со слов: "А правда ли, что?". Например: "А правда ли, что вы едите там, где вскрываете?". Конечно же, это неправда. У нас все зонировано.

- Но, поскольку я человек веселый, я всегда говорю: "Да, это так", — рассказывает Михаил. — После этого наступает второй этап, мой любимый. Мне пытаются рассказать анекдоты про патологоанатомов. И в последний раз я сказал: "Я работаю в профессии 14 лет. Скажите, я хоть какой-нибудь анекдот не слышал про патологоанатомов?!"

Михаил ведет нас в самое мрачное место любой больницы — морг.

«Конечно, я помню свое первое вскрытие. Это то, что разделяет твою жизнь на "до" и "после". Это было очень долго, я делал его около двух часов, делал сам, я учился. Помню, как Михаил Александрович Козяев (заведующий отделением. — Прим. ред.), он курировал меня — молодого специалиста, — он неожиданно тихо вошел и стоял — смотрел, как я сосредоточенно что-то там делаю.

Я глаза поднимаю, а там он стоит. Кто-то стоит в морге, когда там два часа никого не было. Это запомнилось.

Сейчас запоминаются какие-то редкие случаи. Где-то год назад у меня была молодая женщина. Молодых людей всегда ближе воспринимаешь к сердцу. У нее было аутоимунное заболевание (редкая болезнь, которая приводит к патологии тканей. — Прим. ред.). Она отказалась от современной медицины и уехала лечиться на Филиппины, по-моему. Но факт в том, что она запустила свою болезнь без лечения и вернулась в такой ситуации, когда врачи не могли уже ничего сделать. Я видел то, о чем только в книжках читал. Виной [ее смерти] была личная неорганизованность».

Травин описывает рабочий день патологоанатома. Сначала он заполняет документы, после этого ему привозят тело, кладут на секционный стол. Сперва он исследует тело внешне, описывая характер ран, после чего — внутреннее исследование: поочередно достает органы и изучает их. Как правило, на таких процедурах собирается врачебный консилиум. Здесь ставят посмертный диагноз и называют предварительную причину смерти.

На вопрос о том, что делать, если во время вскрытия труп подаст признаки жизни, Михаил с улыбкой ответил: «Проснуться».

«Такого быть не может, доля вероятности такого равна нулю. Прежде чем тело попадает к нам в морг, в больнице констатируют биологическую смерть. <...> Всем паранормальным вещам можно найти адекватное объяснение. Есть, конечно, истории и байки, как смертельно пьяных привозили, они там в себя приходили, из морга колотились, но это истории, которые не пересекаются с реальностью», — пояснил он. И тут же признался: есть кое-что, чего боятся даже патологоанатомы, — правда, это не нечто сверхъестественное, а банальное заражение болезнями. Поэтому все санитары строго обязаны носить специальную защитную одежду.

Как и любая другая работа, связанная с мертвыми телами, патологическая анатомия воспитывает в своих специалистах особое чувство юмора и даже цинизм — это естественная защитная реакция человека на огромное количество негатива.

«Это уже не люди, это биологический материал, потому что если ты будешь сопереживать каждой ситуации (а в наших больницах проводят более тысячи вскрытий в год), то тогда здесь не хватит уже никаких эмоций. Жизнь научила меня быть закоренелым материалистом. Бывает, конечно, всякое. Бывает, когда попадаются какие-то знакомые знакомых и прочие. <...> Люди умирают. Это всегда было и всегда будет. Человек смертен».

Несмотря на всю мрачность и опасность работы в морге, на вопрос о том, хотел бы он уйти в другую сферу, Михаил отвечает категоричным «нет».

«Больше всего мне нравится то, что ты ставишь диагноз, потому что его ждут врачи-клиницисты. Это невидимая работа и очень ответственная, диагноз требуют именно с нас. Это очень сложно, это большая ответственность и это приносит удовлетворение, когда ты разгадываешь эту сложную загадку, которую тебе природа загадала.

Мы — нераспространенная медицинская специальность. Это особый склад ума. Мы — люди, которые видят изменения структуры. Если клиницист видит изменение функций по данным анализов, исследований, то мы видим первопричину этих изменений», — говорит Михаил. И тут же отпускает шпильку в адрес коллег-клиницистов: их непрофессионализм, обижается он, в работе намного неприятнее мертвецов: «Они не понимают роли и значения нашего раздела, и этим самым нивелируют значение своей».

Жизнь Михаила за стенами морга и вуза сосредоточена вокруг троих детей, а перед сном он развлекает себя сериалами, иногда медицинскими:

Вот сериал "Интерны" [нравится]. Он потому что веселый, там чувствуются легкие нотки сленга, нет таких бездарных ляпов, как в других [сериалах]. Из любимых назову "Гриффины". Там такой шквал безумия... Отпускает(Смеется.) <...> Навыки профессиональные помогают в некоторых аспектах [внерабочей жизни]. Когда, допустим, готовишь мясо, иногда думаешь, что не хватает пинцета лапчатого, чтобы придержать, а здесь подрезать. Потому что на работе им пользуемся. Действительно удобная штука».

Под занавес Михаил по просьбе корреспондента НГС рассказал один из любимых анекдотов про патологоанатомов: «Поступил в отделение труп очень состоятельного и уважаемого авторитета в строгом костюме от Brioni. Его свита заходит и говорит: "Вот вам 2 тыс. евро. Вован всегда мечтал о том, чтобы слетать на Мальдивы, и пожелание от братвы и от вдовы, чтобы он был похоронен в гавайской рубашечке, шортиках, сланцах. Делайте что хотите, у вас час времени". И тут же поступает второй труп, еще более серьезного авторитета. Он в гавайской рубашке, шортах, сланцах. Его свита подходит и говорит: "Колян — серьезный человек. Мы желаем, чтобы он в гробу выглядел не так, а солидно: какой-нибудь дорогой костюм, дорогие туфли, часы и прочее. Вот вам 3 тыс. евро и один час времени", и уходят. Сидят два патологоанатома, курят и говорят: "Обожаю свою работу. За один час заработали 5 тыс. евро, а делов-то было: головы отрезать и перешить"».