Пропали без вести

Ива Аврорина:
Добрый день, уважаемые зрители, слушатели и читатели портала НГС.
Начинается прямой эфир с координаторами поискового отряда «Лиза Алерт. Новосибирск» Марией Бабкиной и Николаем Шишкиным о том, как ищут пропавших без вести.

Ива Аврорина:
Какова процедура? Как и кого вы ищите?

Ответ:
У нас есть многоканальный телефон. Заявка, как правило, попадает туда.

Ива Аврорина:
Обязательно, чтобы заявление в полицию уже было или нет?

Мария Бабкина:
Чтобы заявление уже было в полицию, обязательно.

Николай Шишкин:
Мы можем помочь родственникам, если они не знают, что нужно делать. Мы им расскажем, как подать заявление в полицию, чтобы там приняли это заявление. Многие родственники, близкие пропавших людей по старому советскому мифу думают, что в полицию по поводу пропавших людей можно обращаться только после 3 суток. Это абсолютно не так. В полицию можно и нужно обращаться сразу, как только…

Мария Бабкина:
Требовать принять заявление.

Ива Аврорина:
Это касается и детей, и взрослых?

Николай Шишкин:
В первую очередь это касается, конечно, детей. Но и взрослых тоже.

Ива Аврорина:
Сразу — это через сколько? То есть я жду с работы маму или сестру, как обычно, в 18:00, а в 18:30 я уже могу обращаться в полицию?

Николай Шишкин:
Да. Причем вы необязательно можете быть родственником пропавшего, это может сделать любой заинтересованный человек.

Мария Бабкина:
Друг, сосед.

Ива Аврорина:
В недавней истории с молодым актером жена начала волноваться через полчаса…

Николай Шишкин:
Она сразу же обратилась и в полицию, и к нам. Мы практически сразу начали по этому поиску работать.

Ива Аврорина:
Как часто в полиции отказываются принимать заявление?

Мария Бабкина:
Достаточно часто. Дают время подумать — вдруг найдется. Начинают успокаивать, уговаривать не подавать, подождать и т.д. Некоторые ждут, некоторые подключают свои связи, чтобы как-то надавить. В любом отделении есть дежурный участковый, который днем и ночью принимает эти заявления, выдает талончики, обрабатывает заявления и распределяет. Часто подают заявление в одном отделении, оно уходит в другое — по месту прописки смотрят, по месту жительства пропавшего человека. Существует эта бюрократическая проволочка, которая задерживает работу по заявлению.

Ива Аврорина:
Мы можем назвать номер вашего многоканального телефона?

Николай Шишкин:
Номер телефона единой информационной горячей линии «Лизы Алерт»: 8-800-700-5452. Это федеральный номер, который бесплатен для любого звонящего на территории всей России.
Если у вас пропал человек, ваш близкий, знакомый, друг, родственник, то сразу же звоните, и наши специалисты подскажут, что нужно делать дальше, примут заявку и помогут в поисках этого человека.

Ива Аврорина:
Если полиция не принимает заявление, то каким образом люди из «Лизы Алерт» могут помочь?

Мария Бабкина:
Рано или поздно полиция принимает заявление.

Ива Аврорина:
В чем помощь в этой ситуации?

Мария Бабкина:
Помощь в составлении заявления, помощь, когда не знают, куда идти, где находится отделение полиции. Можем рассказать, помочь.

Ива Аврорина:
Насколько важно приступить к поискам быстро?

Мария Бабкина:
Чем раньше мы начнем поиск, тем будет лучше для всех.

Николай Шишкин:
Поисковый отряд «Лиза Алерт» был создан в Москве. Пропала 4-летняя девочка Лиза Фомкина в подмосковном лесу, куда ушла гулять с тетей. Первые 3 дня полиция никак не участвовала в поисках, сославшись на то, что у них День города, что-то еще, какие-то более важные, по их мнению, дела. Реальные поиски начались только на 5-е сутки. К поискам уже подключились обычные люди, которые по зову в интернете пришли и стали искать эту девочку. К сожалению, ее нашли на 10-е сутки. Опоздали на 1 день. Если бы нашли раньше, ребенок остался бы жив.

Виталий:
и как же их ищут?

Ива Аврорина:
Технологию поиска вы можете рассказать? Человек написал заявление в полицию, позвонил вам по указанному телефону, что происходит дальше?

Ответ:
Дальше мы прозваниваем заявителя, если заявка попадает к нам. Определяем, лес это или город, где мы будем его искать, потому что технология поиска в городе своя, в лесу — совсем другая. Если это город, начинаем с прозвона больниц, с печатания ориентировок, определяем район поиска. Бывают такие места — парковые зоны, гаражи, территория какая-то непонятная, где просто не посмотришь, приходится прочесывать. Бывает достаточно нескольких человек, чтобы пройти и сделать опрос по улицам или местам скопления (торговые центры, парки и т.д.). Если это лес, там совсем другая технология. Это гораздо сложнее.

Николай Шишкин:
В лесу мы сначала определяем район поиска. Смотрим естественные границы. Например, мы понимаем, что за просеку или за реку вряд ли взрослый адекватный человек…

Мария Бабкина:
У нас бывало такое, когда взрослый человек вроде как переплывал реку, потом видели, как он назад вернулся, и такие поиски бывают. Мы просто охватываем район поиска, делаем карту, делим на квадраты, и там уже смотрим. Анализируем вводные данные, которые у нас есть после прозвона, после опроса всех на месте свидетелей потенциальных. И там уже на месте думаем, координируем, сами идем ищем.

Николай Шишкин:
В работе в лесу, если мы понимаем, что человек ушел недавно, это взрослый человек, например грибник, там есть 2 основные технологии — «работа на отклик» и «работа на лежачего». «Работа на отклик» — кричим его по имени, слушаем, ждем, когда человек откликнется. Подождали, идем дальше, пока человек не откликнется. Так закрывается довольно большая территория.

Ива Аврорина:
Это работает и со взрослыми, и с детьми?

Николай Шишкин:
С детьми сложнее.

Ива Аврорина:
Что означает «поиск на лежачего»?

Николай Шишкин:
«Поиск на лежачего»: выстраиваем группы цепочкой в ряд так, чтобы человек видел ботинки своего соседа, по 5-6 человек и с помощью компаса, навигатора по прямой линии начинаем делать прочес квадрата.

Мария Бабкина:
Опять же зависит от местности, потому что бывает очень высокая трава, и там цепочка достаточно узкая — буквально полметра, метр и мы уже не видим друг друга по пояс.

Ива Аврорина:
Сколько человек принимает участие в поиске?

Николай Шишкин:
По-разному.

Ива Аврорина:
Это зависит от того, кто кого ищет?

Николай Шишкин:
И от этого тоже. Зависит от времени года, дня недели, времени суток. Мы же все работаем. Если это выходной, то людей на поиск может выехать больше. На поиск ребенка всегда больше людей приезжает.

Мария Бабкина:
В ночное время больше людей, бывает, собираем.

Ольга:
Кто ищет пропавших? Это только волонтеры или ваши сотрудники, получающие зарплату? Если вторые имеют место быть, на каких условиях можно попасть к вам работать?

Ответ:
Мы без зарплаты этим занимаемся. Это неофициальная организация. Это просто группа волонтеров, которая решила посвятить этому свое свободное время, свою жизнь.

Родятел:
Каким образом обычный житель города или области может помочь вам?
Существуют ли какие-то мобильные приложения, в которых можно было бы получать оперативно сообщения о пропавших детях?

Ответ:
Существуют, но для этого нужно стать волонтером. Как минимум познакомиться с нами и вступить в наш отряд, зарегистрироваться в нашей группе в «ВКонтакте», там выкладывается информация по всем поискам. Когда какой-то сбор, мы пишем там место сбора, время, телефон координатора этого поиска, с которым можно связаться и сказать, что я хочу поучаствовать в этом поиске, чем я могу помочь, что нужно сделать. Вам все расскажут: куда подъехать, с кем связаться. Либо, если вы уже влились в наш отряд, на ваш телефон по вашей заявке будут приходить SMS-ки, вы будете полноценным участником и выбирать, на какой поиск вам податься.

Ива Аврорина:
Сколько волонтеров сейчас в «Лизе Алерт» в Новосибирске?

Николай Шишкин:
Костяк небольшой, порядка 20–30 человек. Но это те люди, которые стараются принимать участие постоянно в поисках и делах отряда. Помимо поисков там еще довольно много всего того, что требуется для нормального функционирования поисково-спасательного отряда.

Мария Бабкина:
Мы проводим собрания, обучение.

Николай Шишкин:
У нас есть старшие по различным направлениям. Например, по навигации. Вас могут научить при необходимости работе с навигаторами, со средствами радиосвязи. Радиосвязь между участниками поиска — одно из самых важных направлений. Не во всех лесах у нас ловят мобильные телефоны. Иногда поиски проходят в такой глуши, где мобильные телефоны бесполезны.

Ива Аврорина:
Технология поиска откуда? Кто ее разрабатывал?

Мария Бабкина:
Сами волонтеры в Москве придумывали. В отряд приходят люди заинтересованные, уже с каким-то опытом. Кто-то пришел будучи военным, кто-то занимался туризмом, кто-то картограф в какой-то организации, кто-то медик. Каждый, кто приходит, начинает передавать свой опыт. В Москве это было создано, разошлось по регионам. И здесь, на месте, мы уже сами ищем пути обучения чему-то новому, что пригодится нам в поисках.

Людмила:
Здравствуйте! Скажите, пожалуйста, как долго вы ищете человека, когда поступает информация о его исчезновении? И насколько тесно вы сотрудничаете с полицией, обмениваясь информацией во время поиска того или иного человека? Спасибо

Ответ:
С полицией мы в тесном контакте. Сразу начинаем прозвон, если подано заявление, и следователя, и заявителя. Мы начинаем контактировать. Как долго — это непредсказуемо, невозможно предсказать.

Ива Аврорина:
Есть какие-то моменты, когда вы говорите: все, искать дальше бессмысленно, расходимся по домам?

Мария Бабкина:
Бывает такое, да. Либо поиск переходит в инфоподдержку. Мы по Сети продолжаем распространять периодически информацию. Есть поиски, которые не закрыты годами. Поиски детей. Мы не можем их найти. Не знаем, где уже их искать, хоть всю Россию подними. Бывают такие поиски.
В среднем — где-то неделя. Если сразу подали заявление и есть вариант, шанс что-то где-то найти, все так активно продвигается, есть зацепки какие-то, куда двигаться. Неделю где-то нам надо — меньше, больше — уже зависит от обстоятельств.
Это как ситуация на дороге: когда ты приедешь? — невозможно сказать, все, что угодно, может произойти в пути.

Кирилл:
На какие средства существует организация? Сотрудничает ли с полицией и МЧС? Какие отношения с офиц. органами складываются?

Ответ:
У нас есть принципиальная позиция отряда — у нас нет расчетных счетов, виртуальных кошельков и т.д. Деньги мы не берем, но мы всегда рады, когда люди помогают нам какими-то необходимыми для поиска инструментами, материалами, вещами. У нас довольно обширный список необходимого оборудования, потому что поиски довольно-таки дорогостоящая вещь. Нужны и навигаторы, и средства радиосвязи, и в конце концов бензин.

Мария Бабкина:
Начиналось все с собственных средств.

Николай Шишкин:
Сейчас мы и собственные средства туда вкладываем: заработали — потратили. Но есть и некоторые организации, которые передают нам оборудование, инструменты, которые необходимы нам для поиска. Некоторые люди приходят и говорят: мы хотим вам помочь, но не знаем как. Мы говорим: отлично, купите нам то-то и то-то.

Мария Бабкина:
Даже воды упаковку для поиска.

Николай Шишкин:
Да, и человек приносит нам в подарок.

Ива Аврорина:
Хватает того, что приносят в подарок?

Николай Шишкин:
Список у нас не закрыт. Ресурсов не хватает практически никогда, но мы исходим из того, что есть. Самый главный для нас ресурс, которого точно всегда не хватает, — это люди. Нам нужны люди.

Мария Бабкина:
Лучше людей побольше.

Николай Шишкин:
Люди, которые готовы поехать на поиск, готовы привезти людей на поиск, готовы элементарно приготовить еду на месте поисков. Группы выходят из леса голодные, холодные, мокрые и хотят горячего обеда. Если человек не готов, например, пойти в лес по своим каким-то причинам, но он готов приготовить еду на месте поисков, нам и такие люди нужны. На самом деле, если есть желание и немного времени, то найти, чем помочь, можно всегда.

Анастасия:
Мария, вы директор приюта и член некоммерческой организации. Как вы зарабатываете на жизнь? Есть еще какой-то дополнительный источник дохода?

Ива Аврорина:
Живете за счет чего?

Ответ:
Что бог подаст :)
Конечно, зарплата небольшая, но, мне кажется, для счастья не много надо. Нет потребности в дорогих украшениях, в путевках за границу. На еду хватает, на поиски тоже, на связь телефонную хватает. Этого достаточно. Находятся деньги. Нет такого, что собираешь копеечки. Мы не на этом зациклены.

Ива Аврорина:
«Лиза Алерт» в Новосибирске существует 3 года, правильно?

Ответ:
Чуть меньше 3 лет.

Николай Шишкин:
За это время у нас было 79 заявок на поиски, из них 9 лесных поисков, 60 — городских, 10 — смешанного характера. Было 46 выездов, когда мы работали непосредственно на месте. Кроме того, у нас есть еще такое направление, как инфоподдержка, когда прямых выездов нет, но мы размещаем у себя информацию, просим ее распространить по интернету, таких у нас было 34 поиска. Найдено живых 37 человек, найдено погибших — 23 человека, до сих пор не найдено 19 человек. Детских поисков у нас было 12. 8 детей были найдены живыми, погибшими — 2, до сих пор не найдены — 2.

Екатерина:
Мария, испытываете ли Вы сами психологическое напряжение, когда человек, которого Вы ищите, оказывается мертв? Как Вы с этим справляетесь? Не наступило ли эмоциональное выгорание?

Ответ:
Да, у меня такое было. В 2014 году я была руководителем отряда и ушла с этого поста, потому что очень тяжело совмещать все. Эмоционально выгораешь, потому что поиски начинаешь уже воспринимать как личную трагедию какую-то, начинаешь очень тесно общаться с заявителем. Переживаешь за него, особенно если не можешь найти, то да, становится грустно. А когда находишь погибшим, то на какое-то время у нас некоторые члены отряда просто закрываются и какое-то время просто не занимаются поисками. Надежда до последнего живет, хочется найти живым человека, а получается, что не получается. Бывает такое. Но в этом году как-то полегче, потому что…

Ива Аврорина:
А боретесь как с этим?

Мария Бабкина:
Не боремся мы с этим.

Ива Аврорина:
С психологами, может быть, общаетесь?

Мария Бабкина:
В том году приходил к нам психолог, мы занимались, общались. Но потом как-то стали сами себе психологами. Мы очень тесно общаемся в чатах. Мы уже все сдружились костяком отряда. Друг другу помогаем справиться с этим, пережить даже наши ссоры внутри отряда. Раньше мы сильно ругались, сейчас мы ругаемся меньше. Стали друг друга по-другому воспринимать. Мы притерлись друг к другу. Нам легче все это пережить, потому что мы просто друг друга поддерживаем. Может быть, где-то стали циниками, но без этого никак, иначе мы совсем эмоционально выгораем все, и мы не сможем помогать.

Ива Аврорина:
То есть вы не ушли совсем? Вы оставили руководство, сейчас им напрямую из Москвы занимаются, но координатором остались?

Мария Бабкина:
Да. Я беру поиски. За последнюю неделю-полторы у меня было 4 поиска. За 1 день у меня 4 поиска упало, я их взяла, не побоялась, и мы как-то справились дружно с этим.

Ива Аврорина:
Это взрослые, дети были?

Мария Бабкина:
Это все взрослые люди были.

Ива Аврорина:
Кого-то нашли?

Мария Бабкина:
Всех нашли.

Ива Аврорина:
Живыми?

Мария Бабкина:
Нет. К сожалению, не всех. Но главное закрыли, и не висит теперь этот поиск. Гора с плеч упала, и мы работаем дальше.

Ива Аврорина:
За 2 года вы получили только 79 заявок. Почему так мало, вы думаете? Про вас не знают?

Мария Бабкина:
Знают достаточно много людей. Все сначала бегут в полицию и надеются на полицию. Но зачастую помогают именно волонтеры.

Ива Аврорина:
Каким образом вы взаимодействуете с МЧС и полицией, кроме созвонов? Какие отношения у вас сложились?

Мария Бабкина:
С МЧС у нас хорошие отношения.

Николай Шишкин:
Сотрудники аварийно-спасательной службы МЧС по НСО сообщают нам о заявках, которые к ним поступают. И мы совместно с ними выезжаем на эти заявки, работаем вместе. В основном в природной среде.
С полицией взаимодействуем в основном на городских поисках. Как правило, это взаимодействие на уровне оперативных сотрудников, которые непосредственно занимаются на месте поиском людей. Мы корректируем совместно с ними наши действия. Бывает, что какие-то действия могут навредить поиску. Например, мы берем поиски «бегунков» — детей, которые убегают из дома в поисках хорошей жизни. Расклейка ориентировок на «бегунка» в том районе, где его видели, зачастую может навредить, потому что он уйдет еще дальше. Мы стараемся согласованно с полицией работать. Не всегда, правда, получается найти общий язык.

Мария Бабкина:
Некоторые сотрудники полиции просто не хотят с нами работать.

Ива Аврорина:
Почему?

Мария Бабкина:
Мы просто хотим помочь. Возможно, у них какой-то печальный опыт общения с волонтерами, может быть, считают, что, наоборот, будут мешать поиску. Есть же просто люди, которые хотят помочь. Нужно понимать, что у нас волонтеры организованы, они все понимают и лишнего делать не будут. Но не все знают о том, что есть такие организации в Новосибирске, и стараются волонтеров не привлекать. Может, еще какие-то личные мотивы.

Ива Аврорина:
Волонтером может стать любой человек? Вдруг он психически не здоров.

Ответ:
Всё может быть. И такой опыт у нас тоже был. Тесты мы не проводим. Мы не сразу допускаем к поискам. Нас много человек, мы все из разных сфер, у нас свой опыт общения с людьми есть. В процессе общения мы понимаем, готов ли этот человек заниматься этим или не готов.
Начинаем с малого. Если это лесной поиск, новенький помогает нам, всех переписывая, регистрируя участников поиска. Не сразу мы его на амбразуру кидаем. Потихоньку он вникает во всё. И на каком-то этапе становится понятно, готов ли он. Бывает, что очень многие отсеиваются, они понимают, что не смогут в этой кухне вариться, и энтузиазм у них сходит на нет.

Петр:
Пропавших ищете не только вы, но и Новосибирск-поиск. Чем вы отличаетесь? Сотрудничаете ли? Зачем две одинаковых организации в Новосибирске?

Ответ:
Организации не совсем одинаковые.

Ива Аврорина:
Это имеется в виду «ДоброСпас»? У которых служба эвакуации, еще что-то? Большая организация.

Мария Бабкина:
Мы не возьмемся комментировать, чем они занимаются.

Ива Аврорина:
В чем различие и как у вас отношения выстраиваются?

Мария Бабкина:
Отношений у нас нет. Это очень печально.

Ива Аврорина:
Почему? Вы ведь занимаетесь одним и тем же.

Мария Бабкина:
Да, мы это понимаем и очень хотим, чтобы это поняли руководители «ДоброСпаса». Не первый год призываем их к сотрудничеству, но пока воз и ныне там. Но мы работаем над этим.

Ива Аврорина:
В чем различие?

Николай Шишкин:
Немного разные методики поиска иногда бывают. У нас преимущество при поисках в природной среде, у них — в городской среде.

Мария Бабкина:
Да, мы более подготовлены к лесным поискам. Волонтеры к нам приходят с опытом в туризме, джиперы, которым это интересно. На город, конечно, они собирают больше волонтеров. По сути, схема поиска в городе идентична. Бывает, падает им заявка и нам.

Ива Аврорина:
Вы сотрудничаете как-то?

Мария Бабкина:
Мы стараемся как-то им помочь. Привезти, например, ориентировки на место, если есть такая возможность. Некоторое взаимодействие есть, но хотелось бы больше.

Ива Аврорина:
Это конкуренция?

Мария Бабкина:
У нас нет. Нам не важно, кто ищет человека, — важно, чтобы его нашли. И чем больше будет людей на этом поиске, неважно «ДоброСпас» это или «Лиза Алерт», пусть все приезжают, работают совместно. Не стоит делить территорию. Это ни к чему. Главное, чтобы человек был найден.

Людмила:
Моя внучка 5,5 лет не прошла тестирование (имеется в виду ваша палатка на ВДНХ, где члены вашего отряда предлагали проверить ребенка на возможность ее похищения), хотя родители всегда уделяли время на воспитание осторожности в ребенке, учили не поддаваться на уговоры и подарки чужих людей. Как же нужно убедить и научить внучку, чтобы она была осторожна в дальнейшем?

Ива Аврорина:
Вы проводите такие тесты?

Ответ:
У нас есть лекции, которые мы стараемся проводить в школах Выезжали в лагеря прошлым летом много раз. Это, как правило, в районе Бердска. Есть лекции для детей до 12 лет и после 12 лет. Они немного разные. Не все можно рассказать ребенку в 5 лет, что можно рассказать 15-летнему подростку, что с ним могут сделать похитители. Стараемся по школам распространять информацию. Но это у нас все еще в процессе. Нам не хватает людей, которые бы занимались этим направлением конкретно. Тесты здесь мы пока не проводили.

Ива Аврорина:
Основной вопрос в том, как правильно научить и оградить ребенка.

Николай Шишкин:
Самое главное — внимание к ребенку со стороны родителей. Ребенок изначально очень доверчив. Мамы, которые были на этом тестировании на ВДНХ, с ужасом говорили, что всегда учили ребенка, что нельзя уходить с чужими. А тут подошел какой-то дядя, сказал, пойдем, тебя там ждет мама, — и ребенок шел. Вы можете найти в интернете ролик, где из 30 детей, по-моему, 28 удалось так увести. В цифрах я могу сейчас ошибиться, но порядок примерно такой. Не ушел 1 или 2 ребенка, которые сказали, что нет, мы не уйдем, будем ждать маму здесь, а остальные встают и уходят с абсолютно незнакомым человеком. Здесь в первую очередь — обязанность родителей следить за ребенком. Учить, конечно, что нельзя уходить с незнакомыми, но и самим контролировать.

Мария Бабкина:
Есть хорошая поговорка: «Повторение — мать учения».

Ива Аврорина:
Каковы основные причины пропажи детей?

Ответ:
Вода. Близость водоема. Дети идут гулять, играть на водоем и просто тонут.

Николай Шишкин:
Вода притягивает детей.

Мария Бабкина:
Даже если не брать поиски по НСО, то вообще по России статистика — это водоемы.

Ива Аврорина:
А дальше?

Мария Бабкина:
Дальше — неблагополучные семьи, где есть криминал. Этим уже полиция занимается.

Ива Аврорина:
А процент «бегунков» и детей похищенных?

Николай Шишкин:
Похищенных не очень много, но эти случаи, как правило, очень яркие и запоминаются надолго.

Ива Аврорина:
Вы сталкивались с этим?

Мария Бабкина:
Мы сталкивались с этим, когда один из родителей увозил ребенка. Там уже вроде внутрисемейные разборки, но к нам все равно обращаются.

Николай Шишкин:
В прошлом году наша группа волонтеров ездила на очень резонансный поиск в Томске. Когда 3-летнюю девочку Вику Вылегжанину из детсада похитил нехороший человек. К сожалению, девочку нашли уже погибшей. Я туда ездил с нашей группой из Новосибирска. Провели там с первого до последнего дня на этих поисках. Таких случаев немного, но они есть.