«Мам, а ты что, Сашу убила?»

В единственной женской колонии в Новосибирской области ИК-9, по данным ГУФСИН, отбывают наказание более тысячи женщин. Осужденные могут работать или учиться, многие говорят, что женские тюрьмы больше похожи на лагерь, но жизнь в неволе от этого проще не становится. Обозреватель НГС поговорила с девушками, которые оказались за решёткой, — они откровенно рассказали о своих преступлениях и отношениях на расстоянии и объяснили, почему в тюрьме главное — не сломаться и не думать о свободе.

Екатерина, 27 лет, ст. 229 УК РФ «Контрабанда наркотиков». Осуждена на 15 лет и 6 месяцев, провела в заключении 5 лет

Я жила в Новосибирске, потом решила поменять что-то в своей жизни, мне было холодно в этом городе. И я уехала в Королевство Таиланд. Недолго там прожила, знакомая предложила за вещами съездить в Бразилию за небольшое вознаграждение. Я не отказалась, мне в принципе было интересно уехать куда-то. Мне оплатили проезд и проживание.

Приехала в Бразилию и почти сразу поняла, что что-то не так. Я жила там три недели, меня окружали крупные афроамериканцы, я с такими людьми никогда не сталкивалась, для меня они были как инопланетяне. Испугалась, конечно.

Но сумку с вещами упаковывали при мне, я видела, как укладывали каждую вещь, и успокоилась. Я задавала вопросы, всё ли хорошо. Я плохо знаю английский, только базу, отдельные слова. А там Бразилия, все говорят на португальском. Мы общались на уровне жестов либо теми словами, которые мне уже там удалось узнать.

Вещи мне надо было привезти в Таиланд. У меня был транзитный рейс с несколькими остановками: Дубаи — Москва — Пхукет. Я когда спросила, почему такой рейс, мне сказали, что money, то есть билет дешевле стоит, так проще. А когда спрашивала, почему именно я везу вещи, мне объяснили, что у меня гражданство российское, мне не нужна виза при въезде в Бразилию. Там покупаешь билет и въезд безвизовый, это действительно так.

В Москве мне не надо было выходить, надо было остаться в транзитной зоне. А я всего три раза до этого летала — два раза в Москву, третий в Таиланд ездила. Я запуталась.

Пошли люди, я забрала багаж и пошла, как и все, в зелёный коридор. Там у меня спросили, что с собой везёте. Говорю: сумки, шляпы, майки. Попросили сумку посмотреть. Начали проверять багаж, всё доставать. Я вела себя вполне естественно, ничего ведь не предполагалось. Сама всё из сумки доставала. Тут мужчина проверяющий говорит, что чувствует какое-то уплотнение в сумке. И протыкает стенку сумки, оттуда сыпется белое вещество. Естественно, у меня в тот момент жизнь моя перевернулась с ног на голову.

Меня задержали. Оказалось, что в сумке был кокаин, три килограмма, я уже после экспертизы в кабинете следователя это узнала. Мне тогда 22 года только исполнилось.

Через два дня меня отпустили. Мне в Москве остановиться не у кого даже было, с собой только загранпаспорт. Остановилась у знакомых знакомых. Со следователем держала связь. Убежать? От чего? Я за собой никакой вины абсолютно не чувствовала. И я не думала, что меня посадят.

Я приехала своими собственными ногами в суд 19 апреля, недавно было ровно пять лет, как со мной это всё произошло. И меня задержали. Помню, что прокурор на меня смотрел сожалеющим взглядом, понимая, что из цепких лап закона я уже не выберусь.

Мне тогда ещё сказали, что подобная ситуация произошла в Египте с девушкой российского гражданства, её тоже задержали с багажом.

Я могу выразиться, как мне самой объясняли? Мне сказали, что мы понимаем, что ты живое мясо, просто безобидное животное,

на которого сгрузили багаж, он и везёт, ничего не подозревая. Им, заказчикам, без разницы. Ну получится, так получится. Нет — ну что поделать?

Меня осудили на 15 с половиной лет. Как я могла в 22 года ждать срока 15 лет? Наверное, это не то, о чём я мечтала. Было полное опустошение и непонимание. На протяжении нескольких лет я не понимала, что это правда. Это же свихнуться можно, если каждый день думать об этом.

Здесь я [заочно] учусь в академии Санкт-Петербурга на юриста, второй курс. Танцую, на свободе я тоже танцевала. Здесь продолжаю то же самое делать.

Не думаю о том, что будет, когда я выйду. Я просто знаю, что будет. Всё будет хорошо. Будет продолжаться моя жизнь.

Сижу я нормально, если не думать о матери, о сестре. О них подумаешь — и тяжело становится. А так сидеть нормально. Ходить в форме я привыкла. Здесь даже разрешают краситься, носить украшения. Минимально, конечно. Ну и сколько я нахожусь в гражданской одежде, столько даже сотрудники не ходят. Просто я постоянно на сцене, постоянно выступаю. Я очень занята, и так проще.

Анна*, 37 лет, осуждена за организацию убийства и разбойное нападение на 12 лет. Отсидела 7 лет

Я развелась с мужем, какое-то время жила одна с сыном, а потом сошлась с молодым человеком. Всё было нормально, хорошо. Но потом он начал руку поднимать, угрожать, издеваться. Я не могла из дома выйти, ребёнка в школу отправить, было страшно.

Потом он украл деньги у своего отца, большую сумму. И уехал в Новосибирск, а я проживала в Кемеровской области. Я подумала, что всё, он от меня отстанет. Звонил, кричал, что если я к нему не приеду, приедет сам и «Ты же знаешь, что тогда будет».

Он был прав, я знала, какую жизнь он мне может устроить. Поэтому поговорила с молодыми людьми, со знакомыми своими. Они к криминалу никакого отношения не имеют, обычные люди — один холостой, другой семьянин.

Они приехали с ним поговорить. Произошёл конфликт, драка. Получилось так, что его убили.

Полгода мы на свободе были, никто не знал. Я, естественно, молчала, ничего не говорила. Когда уже нашли тело, меня сразу закрыли за организацию убийства и разбойное нападение.

Сначала-то была злость и обида на человека. Но потом, когда это произошло... Я не понимала: зачем мы это сделали? Сильно жалею. До сих пор. Первые дни домой боялась заходить, в квартиру. Это я виновата в первую очередь. Я на тот момент не видела другого выхода. Если бы не поехала к нему, отказала... За грубые слова я сразу получала. Я знала, что не смогу тогда нормально спокойно ходить по улице.

Сыну было десять лет, когда меня посадили. Он сразу понял за что. Не сразу, может, через месяц. Сказали добрые люди. Родители-то говорили, что я уехала по делам в командировку. Сначала он плакал, переживал. Ночами просыпался, маму звал. Ну а потом мы с ним когда по телефону разговаривали, он меня спрашивает: мам, а ты что, Сашу убила? Я говорю: рядом постояла просто, я его пальцем не трогала. Естественно, я ему всю ситуацию не рассказывала, но он видел наши напряжённые отношения, сам один раз попадал под его руку.

Сейчас сыну семнадцать, он живёт с родителями. Сын сам всё понимает. На эту тему мы не говорим. Для чего? Он все понимает: за что, как, почему. Приезжает с родителями, но очень редко, потому что далековато. Раз в два года приезжают.

Но, с одной стороны, это хорошо, что я сижу. За свои поступки платить надо. Если бы меня не нашли, у меня бы не хватило смелости признаться. Я бы всё в себе держала. В 2019 году УДО первое будет, буду пробовать.

В СИЗО было тяжело. Я привыкла спортом заниматься, всегда в движении. А там приходилось просто сидеть в четырёх стенах. Когда сюда приехала, я сразу записалась в разные кружки, танцевальный коллектив. Пела несколько раз на сцене. На работу хожу — нам платят прожиточный минимум, на лицевой счёт падает зарплата, мы в магазине отовариваемся.

Как только заходишь в камеру и на СИЗО — сразу спрашивают, по какой ты статье, за что. Нехорошее отношение к 132-й статье, изнасилование. Здесь сидят такие. У меня тоже нехорошая статья — но я убивать не хотела, я рядом стояла.

На свободе у меня было к заключённым особое мнение. Считала, что они ниже на ступеньку, чем остальной слой населения. Потом вот сама сюда попала. И поняла, что от тюрьмы никто не застрахован.

У меня очень большой иск, полтора миллиона. Из них я выплатила почти четыреста тысяч, пока здесь отбываю. Единственная цель — это оплачивать дальше иск, помогать сыну. Мне нравится создавать вещи, я здесь научилась шить, кроить. Мне это нравится. Про свободу пока не думаю, но хочется выйти и устроиться на работу швеёй.

Валентина, 19 лет, осуждена за убийство на 9 лет и 6 месяцев, отсидела три года

Я хотела помочь знакомой, ей нужны были деньги. И женщина эта знала мою психику, что нельзя при мне обсуждать такое. Я наблюдалась у психиатра, пила таблетки. У меня психика такая, я всерьёз могу воспринять всё.

Знакомая жаловалась, что ей нужны деньги. И предложила убить почтальона. Уже потом они говорили, что пошутили, уже после этого, а я восприняла всё всерьёз.

18 ноября 2014 года почтальон принесла пенсию маме на моего братика. Я ударила по голове почтальона несколько раз. Деньги уже не я забрала, той, кому они нужны были, отдала. Тело спрятали в погреб.

20 ноября был обыск в квартире, тело нашли. Мне тогда было 15 лет, и как несовершеннолетней дали 9 с половиной лет. Другим участникам дали 16 лет. Маме моей дали 18 лет. Мама тут ни при чём, она просто пыталась взять всё на себя, у неё не получилось. Там ещё ошибка следствия. В приговоре даже правды никакой нет. У нас часто менялись следователи, и первый следователь дело запутал. Нам сказали расписаться в деле — мы и расписались. Мама в доме была, но она ничего не делала, а помешать мне она бы всё равно не смогла.

После преступления, когда я нанесла удары, мама пыталась вызвать скорую, но не вызвала, не помню причину.

Я учусь, работаю. Всё равно мне тяжело, потому что у меня мама переживает. Мы с мамой друг другу письма пишем, она в Приморском крае сидит. Вены — чисто из-за мамы резала. Я очень люблю маму свою. Из-за меня ещё и она медленно гибнет в таких местах. У меня мама очень сильно любит детей, вместе со мной у неё семь детей. Они сейчас под опекой.

Не думаю, что будет, когда выйду. Я живу одним днём, я не загадываю, потому что не знаю, что будет.

Вероника*, 35 лет, осуждена за распространение наркотиков на 9 лет и 6 месяцев, отсидела 4 года

Банальная история. Я приехала в другой город, в Бердск, сама я из Кемеровской области. Стала жить у подруги, которая занималась этим бизнесом. Иногда она просила меня то закладку сделать, то ещё что-то.

Я сначала не задумывалась о последствиях. Хотя всё я понимала. Если бы меня спросили, что такое наркотики, я бы сказала, что это зло и вообще очень плохо. И что такой срок дают за эту деятельность, я не подозревала.

У моей подельницы была раковая опухоль, мы откладывали деньги на операцию. Решили, что когда наберём нужную сумму, то прекратим заниматься этим.

Я себя не оправдываю, но мы не только копили. Мы ещё помогали наркоманам, отвозили их в реабилитационный центр. И детским домам. Приходили к директору, спрашивали: что нужно? А детям банально нужны тапки, нужны сумки в детский лагерь ехать.

И в тот день мы как раз почти скопили нужную сумму. Был последний выезд. И нас прям в автомобиле задержали. Нам разбили стёкла, нас выдернули. Не очень корректно силу применили к нам. Всё очень серьёзно, страшно безумно.

У нас в понятых была женщина с издательского дома, она журналист. Ей было очень весело. Она с таким сарказмом написала про нас статью, утрировала всё. Что мы гастролёрши из Кемерово, приехали покорить этот город, в дальнейшем планировали другие города покорить.

Она говорила, что мы одной рукой убиваем, а другой воды даём. То есть что мы свои грехи замаливаем своими поступками.

Мы сутки просидели в Госнаркоконтроле без еды и воды. Отвратительные были сутки. Я погрузилась в какой-то шок, я вообще не понимала, что происходит. Нам сказали: «Если поможете следствию, то вот три года». Мы были в шоке: какие три года? Вы что? Плюс мы же видели, что оперативники взяли наши деньги к себе в карман при обыске. Деньги из шкатулки, которые были на операцию, они их забрали, мы прекрасно это видели. Мы судились с ними, нам, естественно, сказали: «Вы всё врёте».

Уже перед СИЗО нам сказали, что 15 светит. Я тогда трое суток не ела. Сейчас возвращаюсь мыслями туда и не могу описать своё состояние. Я просто существовала, это было ужасно. Мне кажется, если бы меня тогда выпустили, я бы никогда дорогу на красный свет не перешла. Такое состояние дикое было внутри.

Здесь я работаю художником-оформителем. Занимаюсь любым творчеством. На сцене пою, танцую. Провожу так свои будни.

Планов о воле пока нет. Так, какие-то наброски. Те, кто начинают сильно туда планировать идти, им очень тяжело психологически. Есть люди, которые не могут уже терпеть своё наказание здесь, постоянно плачут, ходят понурые. Они не осознают, что это уже свершилось и это надо принять как данность. Ты должен сейчас быть здесь. И прожить этот период жизни достойно.

Я понимаю, что всё будет хорошо, всё сложится, рано или поздно я выйду отсюда. Лишь бы быстрее это время пришло.

Жить здесь не так и плохо, не так, как рисуют в фильмах и книгах. Иной раз мне кажется, что если бы сотрудников не было, то мы бы всё равно продолжали бы жить этой жизнью: подъём в шесть, зарядка...

У кого-то есть какие-то понятия, кто общался на свободе с сидевшими, они как-то пытаются показать из себя, что они что-то знают. Но это недалекого ума люди. Вообще жаргона какого-то нет. Просто обычное общежитие. Конечно, нас тут много и одни женщины, свой быт, но ничего страшного.

Только нет ни мужчин, ни детей нет, ни родителей. У меня есть молодой человек, он уехал в Москву. Пока ждёт. Сколько ему лет, не скажу, младше меня, он с 1991 года. Не считайте, молодой. (Смеётся.) Я ничего не требую, естественно, у нас не зарегистрирован брак, мы не можем видеться на длительных свиданиях. Он не может жениться на заключенной, он помощник депутата, сейчас в Москву поехал. Я думаю, что в дальнейшем, может быть, наши пути разойдутся, потому что ему придётся там работать. А так мы с ним созваниваемся. Когда здесь был, он даже приезжал сюда, в Новосибирск, жить, чтобы где-то ближе быть, помогать. Я уже четыре года почти здесь, пока всё хорошо. Хотя когда он приезжает и передает передачки, сотрудники спрашивают: «Ей еще столько сидеть, зачем вы ездите? Молодой, красивый, найдёте себе». Он отвечает: «Вы мне это уже говорили».

Но я ничего не требую от него. Просто как сложится, так сложится. Я благодарна, очень сильно благодарна. Хотя я не ожидала, потому что знала, в какой сфере деятельности он работает, я думала, что это его испугает. Потому что он молодой, перспективный, целеустремленный, хочет добиться многого. В своей именно стезе. Я переживала.

*имена изменены по просьбе героинь публикации.

Читайте также:

«Люди стали такие порядочные»

НГС поговорили с тремя бывшими осужденными, которые откровенно рассказали, за что попали в тюрьму, в чем были их главные ошибки, и поделились размышлениями о жизни.