Детсад для очень старых детей (фоторепортаж)

Дом престарелых — место, образ которого многих пугает. Мысль о том, что на старости лет вы окажетесь в одиночестве, брошенный любимыми детьми, действительно невыносима. Попадающие сюда пенсионеры чаще всего больше никогда не возвращаются обратно — в пансионатах они проводят последние годы, а некоторые — и десятилетия, — своей жизни. Кого-то приводят проблемы в семье, кого-то — болезни или одиночество. Корреспонденты НГС.НОВОСТИ побывали в двух пансионатах области, пообщались с их жильцами и попытались понять — что чувствует пожилой человек, который на старости лет отказался от своего дома ради хоть чьего-то внимания.

Юрий Валентинович Шишкин, 79 лет, Дом ветеранов Новосибирской области: «У меня была трагедия в семье: супругу похоронил. Мы прожили 55 лет и 2 месяца, пока ее рак не сразил и она покинула нас. С 8-го класса учились вместе, детей-внуков вырастили. Но так получилось, что Бог забрал. Когда похоронил [первую жену], на душе была жуть. Но находил в себе силы, ежедневно ей писал. Сегодняшняя супруга когда-то с моей сестрой 10 лет вместе работала. Когда были у сестры (мы с ней, кстати, близнецы) на дне рождения — там и познакомились. Она показала, где живет, мне понравились условия эти, я сюда решил переехать, мы квартиры и соединили. Жену зовут Любовь Николаевна, а первая супруга была Любовь Петровна. Мне сноха сказала: "Тебе так повезло, даже к имени привыкать не надо!". Так Богу было угодно.

Юрий Валентинович спешно проводит по маленьким светлым комнатам: на балконе спеют помидоры, на столах и диванах разложены внушительных размеров картины из паззлов — крымское «Ласточкино гнездо», львы и пейзажи, которые он собирает вместе с супругой. Иногда два месяца одну картину могут собирать. Кухни нет — вместо нее массажный кабинет.

С детьми мы жили врозь, у нас была трехкомнатная квартира на Железнодорожной, у детей свои квартиры. Когда исполнилось полгода после похорон — поделил квартиру детям. Они ее сейчас продали. Мне условия жизни здесь понравились: я детям сказал, что пойду в Дом ветеранов. Это не дом престарелых. Еще дача есть, мы ее с Любовь Петровной покупали.

У меня 60 лет производственного стажа. По специальности я горный инженер, как и супруга. Она маркшейдер, я эксплуатационник, работали на предприятиях. Начинал в Кемеровской области, после школы в 18 лет я пошел в шахту работать. Труд 12–16 часов в день — норма для меня. Я супруге очень благодарен — и ей об этом говорил — спасибо, что вырастила мне детей. Я приходил, когда они уже спали. Хотя зарплата была одинаковая, одеяло не перетягивали, не спорили, кто чем должен заниматься. Так всю жизнь, с детских лет, с 8-го класса: с матерью еще жили в селе, я корову доил, готовил. А призвали в армию на целину — я там готовил, 180 человек кормил. В 18 лет. Нормально.

За все 1,5 часа интервью Юрий Валентинович ни разу не присел. То показывает старые фотографии — там командировки, родственники и друзья. Считает людей на фото — раз, два… пять: это те, кого уже нет в живых. Затихает, а потом весело принимается читать посвященные жене стихи: «Стройна была как балерина, такая стать будто картина… Точеный стан, бутылки-ножки, а бюст на молоке картошки, все тело словно налитое…». Заметив наши улыбки, по-особенному счастливо произносит: «Все так и есть, девочки».

Мы в 1959 году поженились, наша дружба длилась уже 7 лет. И мы начали совместную жизнь. Сейчас запросто: 7 дней как познакомились и в гражданском браке живут.

Я со второй супругой тоже в официальном браке. Дети говорили: "Зачем вам жениться, живите так… как все". Я — это не все. Это не мой выбор, я в гражданском браке жить не могу и не буду.

Я человек здравый, никогда не курил, с водкой аккуратен. Хотя у меня вот и "Наполеон" французского розлива лет 15 стоит — сын подарил — и ничего, слюна не идет».

Людмила Ильинична Федорова, 77 лет, Бердский пансионат ветеранов труда им. Калинина: «Детей у меня нет, только племянник и внуки его. Сама решила сюда пойти: года уже прижимать стали, свое жилье — его же надо убирать как следует, а сил не стало. А тут все на готовом. До этого жила в однокомнатной квартире в Новосибирске. Родственники не хотели, чтобы я сюда пришла, ругали. Я никому не сказала, все сделала сама, больше месяца ходила по комиссиям — уже не рада была всему этому. Будто в космос отправляют — столько врачей обходить. Но я помнила, что если слягу, некому будет ухаживать. Поэтому лучше здесь. Близкие приезжают иногда: ничего не прошу, а все равно что-нибудь привозят. Телевизор привезли вот. Гречку, которую варить не надо.

Родилась в Ленинграде, но через 2 года нас эвакуировали. Увезли в Буденновск. Отец пропал без вести на войне. А как немцев прогнали — мы приехали сюда, в Новосибирск, мне было года 4. Здесь мамина сестра жила. Потом… на фабрике обувной работала, потом завод "Оксид" — и там уже до пенсии. Замужем была, но у нас ничего не получилось, прожили пару лет и разошлись.

Маленькая седовласая женщина (бабушкой ее не получается назвать — она смущается и хохочет как девочка) в стильном свитере сидит на такой же маленькой скромной кровати прямо, только пальцы переминает — от волнения. Поэтому местные сотрудницы помогают в рассказе: «Вы же ветеран труда, почетные грамоты и благодарности за доблестный труд… А еще компьютер осваиваете же, расскажите про это».

С компьютером? Да только начинаю. Надо чем-то заняться, а то что — только сидеть и лежать? Все сложно пока. Руки-то… крюки! (Смеется.) У нас все как в детском саду: гимнастика, чтение… Поел, пришел отдохнул — а уже опять в столовую! Концерты почти каждый день. Такие хорошие женщины, так красиво поют. Мужчинам тяжелее. Женщины духом сильнее — мужчины ленивые, никуда не ходят, уткнутся в телевизор и сидят. Вы что сидите, — говорим, — идите на концерт. Мы уж с концерта пришли — а они все сидят.

Молодые же вообще не представляют — как это, быть старым. И мы даже думать не думали, что такими будем старыми. Боишься — не боишься, а все равно это придет. У нас есть бабушки по 90 лет, и тоже они хотят жить, быть здоровыми. Кроме здоровья нам больше ничего не надо. Хорошо бы, чтобы морщин не было, но что делать».

Владимир Александрович Черемисин, 77 лет, Бердский пансионат ветеранов труда им. Калинина: «Появился я тут 12 октября 2011 года — через несколько дней будет 5 лет. Прикатился я сюда не по гладкой дорожке. Похоронил жену в 2006 году, 5 лет с сыном прожили — дальше не получилось. Почему ссорились — это уже сугубо индивидуально. Продал квартиру, отдал деньги сыну, а сам с тех пор здесь.

Окончил Новосибирский педагогический институт, за месяц до госэкзамена был проведен закулисный отбор — нас человек 15 отправили на 5-дневные курсы при облоно… Смеялись мы над сроками: 5 лет учили на учителя и 5 дней — на директора. И распределили директорами школ. Работал и учителем, и завучем, и директором, и инспектором районо. Был перерыв, когда меня настоятельно так выдернули в райком партии — и ряд лет я работал инструктором отдела пропаганды и агитации, а дальше получилось перекочевать в культуру. Я был все время на сцене. Пою, читаю, пишу до сих пор.

Полка с книгами светится от медалей поэтических фестивалей — 1,5 года назад его приняли в Российский союз писателей. Владимир Александрович не скрывает гордости за них, но просит обратить внимание на маленькие медальки за игру в настольный теннис.

Варюсь постоянно в этом творческом котле на невероятных расстояниях — от Черепаново до Татарска, Болотное, Мошково и еще что-то посередине. В этой творческой буче одиночества не может быть просто по определению.

Я был бы не против, чтобы страна отметила мое столетие с непосредственным моим участием! (Смеется.)

О семье он говорит неохотно: будто от самого упоминания сына ему становится больно.

Понимаете, обида может быть не столько на сына, сколько на себя. И на жену немного тоже. Будь мы не столь заняты работой, общественными делами, я — сценой, может, было бы немножко все по-другому. Это из глубины все. Быть обиженным на то, что ты не смог дать сыну чего должен был, — нет. Первый год мы еще общались, потом он полностью прекратил, это его инициатива. Нет обиды на жизнь, на тех людей, что были составляющими частями моей жизни».

Мария Морсина

Фото Веры Сальницкой